Олег Костман - «На суше и на море» - 88. Фантастика
Чук яростно пнул до блеска обглоданный скелет тигра и тяжело взгромоздился на сиденье опустившегося гравиплана. Связь он так и не включил, но Мэрфи видел, как до самой базы беспрестанно шевелились губы проводника, выплевывая слова, о смысле которых догадаться было совсем нетрудно.
* * *Опустившись у комплекса приземистых сооружений — корнуэлльской базы «Спейс сафари», Чук сразу же заметил стоявший на открытой площадке чужой гравиплан с опознавательной раскраской биокосмической инспекции.
— Опять этот чокнутый саранчовый адвокат явился… Дать бы ему сейчас такого пинка, чтоб без всякого гравиплана улетел к своей биостанции! — Проводник-инструктор все еще не мог примириться с потерей двух великолепных шкур.
— Каждый делает свое дело, Чук. Мы иногда портим аппетит ему, он иногда нам. Такова жизнь… — философски заметил Мэрфи.
Они с утроенными предосторожностями прошли систему защитных тамбуров, сняли скафандры.
— Мистер Мэрфи, вас ожидает зональный комиссар биокосмической инспекции Корнуэллы Джошуа Митт, — бесстрастно провещал в динамиках внутренней связи синтезированный голос электронного секретаря.
Услышав это, проводник-инструктор демонстративно зашагал к своей комнате, всем видом как бы говоря: конечно, начальству виднее, что делать, но раз оно не желает немедленно выставить незваного гостя так, чтобы он даже дорогу сюда забыл, пусть само с ним нянчится, а у него, Чука, и более важные дела найдутся…
Мэрфи подумал, что, если бы не служебный долг, он сейчас именно так бы и поступил, и с чувством официального лица, выполняющего не слишком приятную обязанность, направился в холл к ожидавшему его посетителю.
Утонув в мягком кресле, Митт что-то сосредоточенно писал. Он провел здесь уже довольно много времени: на столике рядом с креслом лежало несколько убористо исписанных листов. «С задвигом — он и есть с задвигом, — подумал Мэрфи. — Ну кто же в наше время фиксирует информацию таким прадедовским способом?»
— Я смотрю, вы не любите терять времени, — изобразив любезную улыбку, Мэрфи преувеличенно радушным тоном приветствовал гостя. — Для делового человека это весьма ценное качество…
— Вы хотите сказать, что мой приезд сюда — заведомо напрасная потеря времени? — комиссар не пожелал принять полушутливый тон, предложенный Мэрфи.
— Ну что вы! Поговорить с умными людьми всегда приятно. Они не так уж…
— Знаете, я неважный дипломат, — не дал закончить вице-председателю Митт. — И вам прекрасно известно, что приехал я сюда отнюдь не для обмена комплиментами. Через несколько дней вы начнете вашу операцию — первые стаи саранчи уже тронулись в путь…
— С одной из них мы только что имели очень милое, я бы сказал, незабываемое свидание…
— Извините за резкость, но не стройте из себя клоуна — вам это не идет. Я прекрасно вижу все неудобства, создаваемые для колонистов саранчой…
— Рад обнаружить в вашем лице еще одного своего единомышленника…
— Но поймите же вы — как бы она нам ни досаждала, мы не имеем права так радикально вмешиваться в жизнь чужой планеты! Да и чисто по моральным меркам то, что вы намерены предпринять, — бесчеловечно! Иного слова я просто не нахожу…
— Ах какие нехорошие дяди служат в «Спейс сафари»! Прилетели на чужую планету, не угодили им местные таракашечки, и они взяли и тут же — трах-бабах! — всех их укокошили! — Мэрфи почувствовал, что, кажется, уже начинает терять терпение. — Извините, я отвечу любезностью на любезность: это вы не стройте из себя… ну, скажем, ребенка. Вы же отлично знаете: операция санкционирована Верховной комиссией, а решение об этом было принято только после тщательного исследования, проведенного авторитетнейшими учеными. Сколько раз мы будем говорить об одном и том же…
— Никакой авторитет не может гарантировать правильности сделанных учеными выводов…
Опять двадцать пять! Честное слово, легче убедить в чем-то робота с поврежденными логическими цепями, чем заставить согласиться с очевидными вещами этого упершегося упрямца!
— Вы ведь знакомы с их отчетом, — начал терпеливо пережевывать набившие оскомину аргументы Мэрфи. — Они проследили все этапы жизни насекомых в самом прямом смысле слова от яйца. И не нашли ничего, ну абсолютно ничего, что бы указывало хоть на вот такусенькую роль саранчи в биологическом круговороте планеты. Ни сами насекомые, ни их яйца или личинки не являются ни для кого пищей — это раз. Опыление растений они не производят — два. Не участвуют ни в каких симбиозах — три. Не выполняют санитарных функций: жрут прежде всего самую лучшую, самую здоровую траву и листья — это четыре. Могу назвать пункты пять, шесть, семь…
— Я и сам могу их назвать не хуже вашего. Дело-то не в этом…
— А в чем? Какие еще нужны доказательства, что саранча — это всего лишь чудом сохранившийся осколок былых геологических эпох, избыточное звено, аппендикс корнуэлльской эволюции, атавизм, никому и ничему на планете не нужный!
Нет, все же безграничности терпения Мэрфи можно позавидовать! Кстати, те, из Верховной комиссии, тоже вначале сильно упирались. Как же, мол, так — принцип невмешательства в эволюционные процессы, строжайшая ответственность даже за косвенные последствия действий землян, то да се, пятое-десятое…
Ах, как красиво говорил тогда он, Джеймс Мэрфи, рисуя перспективы избавленной от саранчи прекрасной Корнуэллы — далекой сестры Земли! Какие дифирамбы пел в адрес высокой миссии человечества, несущего свет земной цивилизации в бескрайние просторы Вселенной! Он даже сам слегка поверил, что думает сейчас в первую очередь не о выгоде своей компании, а о будущем Корнуэллы. А почему бы и нет? Конечно, он не настолько наивен, чтобы представлять его в безмятежно-розовом цвете. Уроки истории учат только тому, что они еще никого никогда ничему не научили — спорить с этой истиной он не собирался. А все же вдруг и в самом деле ликвидация саранчи позволит открыть новую страницу истории Корнуэллы, даже, может быть, новую эру в развитии человечества? И чужая планета впервые станет не перевалочной базой, не промышленной зоной или сырьевым придатком с вахтовым населением, а родным домом будущих поколений землян! И это будет благодаря ему, Джеймсу Мэрфи! Да он же тогда возьмет самые крупные дивиденды, какие только можно урвать в беспощадной биржевой игре под названием «жизнь»! Эта мысль утроила красноречие вице-председателя. И поддержанное невидной внешне, но от этого не становящейся менее целеустремленной деятельностью тех, кто все еще оставался в тени «Спейс сафари», оно принесло желаемые результаты.
