Джордж Локхард - Восход Чёрного Солнца (Диктаторы - 1)
В первую очередь мне было необходимо убежище. Такое, где я смог
бы охотиться, а на меня не могли. Затем, мне было необходимо знание.
Сила сама по себе - это просто поток расплавленного металла. Знание
мага - это форма, способная придать жидкому потоку нужную структуру.
Но тот, кто пользуется Силой, не зная Магии, может очень сильно
обжечся...
Знания - это не слишком сложно. Я умел читать и писать на почти
любом языке Уорра, за исключением эльфийского. Достаточно было
найти проезжего мага, и взять с тела книгу заклинаний. Потом, с их
помощью, я собирался проникнуть в Библиотеку Ронненберга, и взять
там Главную Книгу Мудрости Древних.
Вот убежище... Драконы жили только на далёкой земле Локх, посреди
необъятных просторов океана Ардар. Там были наши города, наши поля
и горы. Океан был столь велик, что ни один дракон не мог преодолеть
его. Там бушевали жестокие штормы, и корабли людей давным-давно
перестали пытаться преодолеть водную пустыню, направляясь в наш
дом. Они даже не знали про него...
Мой отец, ареал-вождь Ализон, сумел найти цепочку коралловых
рифов, и преодолел морские просторы, отдыхая на них. Потом он
вернулся, и рассказал про виденное. Про Владыку, про вечные войны,
бушевавшие на остальной части нашего мира. Я хорошо понимаю
теперь, каким невероятным шоком оказалось для Ализона осознание
этой кошмарной истины. Он просто не мог оставить тысячи и миллионы
разумных существ в когтях смерти! Ни один дракон не смог бы, УВИДЬ
ОН то, что увидели мы...
Совет нашего ареала, Ареопаг, отказался слушать Ализона, и
запретил тому отправиться на помощь. Они не ВИДЕЛИ Уорр, они НЕ
МОГЛИ понять, что это такое - война! Никогда драконы не знали войн. О
небо, пусть они и не узнают о них никогда... Ради мира на Уорре
погибли мои отец и мать. И на всю жизнь огнём прожгли меня слова
ареал-вождя Ализона, сказанные им перед смертью. Смертью, которую
выбрал он сам, ибо мог улететь в любую минуту!
Мой отец сказал:
"Ты - последняя надежда нашего дела, сын. Ибо больше некому его
продолжать. Не дай погаснуть надежде..."
Слова эти пылали в моей душе, когда я сражался за свою жизнь.
Слова эти пылали в моей душе, когда я убивал. Слова эти пылают в
моей душе и сейчас, годы спустя, когда мудрость погасила кровавое
пламя ненависти своим спокойным дыханием...
...Мой отец, и около сотни молодых драконов, согласных с ним,
покинули Локх. В то время я не знал, что Ализон не сообщил Совету о
секретном путе через океан. Я думал, что мои родичи бросили его, и
отказались помочь в трудную минуту. О небо, как же я ошибался... Но
тогда, весь полный боли и горя, я решил не лететь домой. Я решил
продолжить дело Ализона, даже в одиночку.
Сейчас я понимаю, как был прав мой отец, скрыв путь в Арнор.
Нельзя было принести войну на мирные горы нашего народа. А она
непременно пришла бы, завывая хриплым голосом убийцы, и
размахивая окровавленными крыльями...
Не знал я только, почему Ализон и его последователи решили
принять участие в войне именно на стороне Владыки. Отец никогда об
этом не говорил. Но сейчас я думаю, что он ощущал ту же потребность
разорвать вечный круг смерти, который жутким ошейником удерживал
на цепи войны все рассы Уорра, что и я. О, как я ТЕПЕРЬ его понимаю...
Теперь, когда я сам стал последним, кто ещё мог разорвать цепь
ненависти и горя, и покончить с вечной тиранией войны!..
...Ещё я хорошо помню первые дни на свободе. Помню, как встретил
на дороге трех воинов, которые погнались за мной, стреляя из луков, и
крича. Впервые за долгие годы я поел свежего мяса, и от ненависти
издал вопль, улетевший к холодному небу. Кто виноват, что я стал
убийцей?! Кто сделал из меня куклу, способную лишь плясать на
ниточках богов?! И я повторил страшную Клятву, данную два года назад
самому себе.
За следующую неделю я сумел отыскать себе дом. Это была горная
пещера, в совершенно прекрасном месте, далеко за границами Арнора.
Родрик наверняка искал меня, и посылал грифонов. О боги, в те дни я
мечтал, чтобы они меня нашли! Иногда даже мрачно думал, что надо
показаться врагам самому...
В пещеру я натаскал листьев, смастерил стол, кровать. В лесах у
подножия гор жило множество дичи, но я охотился только по ночам, и
никогда не убивал больше, чем нужно было для еды. Я навсегда
запомнил, что чувствует зверь, и часто плакал, убивая жертву. Каждый
олень, нашедший смерть в моих когтях, вырывал мне из сердца кусочек
милосердия, и скоро его там не осталось вовсе.
Я хорошо помню первые месяцы в пещере. Тогда я часто пробовал
Силы, но никогда не давал им волю. Ибо у меня была Цель, и я не мог
ею рисковать. В четырнадцать лет я был мрачным, сильным драконом,
кроваво-красного оттенка, и глядя в воды озера понимал, что отец
гордился бы мной. Всей душой я ощущал свою Силу, и знал, что стану
величайшим драконом Уорра. Иногда я плакал, лёжа в пещере, и
вспоминал отца, мать, друзей... Но чаще я тренировался, и Сила моя
росла, а тело все более одевалось в броню, подобную той, в которую я
загнал свою душу. Через год я был взрослым, очень сильным и опытным
убийцей. И в ярости крушил скалы, ибо не об этом мечтал в объятиях
матери, ибо не так представлял себе свою жизнь...
Скоро люди заметили меня, и с тех пор не было месяца, чтобы
какой-нибудь герой не являлся убить чудовище. Я никогда не оставлял
их в живых. Однажды пришли двое, один из которых был магом. Я с
радостью заметил книгу заклинаний, и на этот раз убил их быстро, не
играя.
Книга дала мне многое. Я впервые ощутил, что Сила людей и эльфов
- лишь жалкая тень Могущества, которым обладал я. Даже Владыка не
смог бы с первого раза, без обучения, превратить камень в золото. Я
сделал это одной лишь мыслью, и понял, что не нуждаюсь в
заклинаниях. У мага было ещё много интересных вещей, но взял я
только стопку пергамента, и стило, решив записывать историю своей
жизни, дабы черпать оттуда ненависть. Вот и сейчас я пишу эти строки,
сидя в пещере, под сиянием магического золотого шара. Знания из
книги дали мне некоторое облегчение жизни - теперь я спал на мягких
подушках, в пещере горел магический свет, а главное - более мне не
нужно было убивать для того, чтобы жить!
Это величайшее знание тоже пришло во сне. На сей раз мне явился
дух матери, и я с горем смотрел на её призрачные крылья, вспоминая их
