Макс Фрай - Русские инородные сказки - 3
©Сергей Гришунин, 2005
Сергей Гришунин
Сторож и дворник
Ночной сторож возвращался утром со смены и повстречал дворника, поднимавшего неимоверную пыль, бешено подметая улицу. Потеряв совершенно из виду ориентиры своего пути, сторож ему заметил:
— Смотри, вот выметешь всю землю на небо, и у тебя работы не будет.
— Ну и пусть уволят, а я в сторожа наймусь, — ответил дворник.
— Так нечего будет сторожить, если всё выметешь, — возразил ему сторож.
Тут дворник задумался, опершись подбородком на ручку метлы. Он было уже собрался с ответом, но осевшая пыль с глаз долой скрыла обоих и теперь уже никому неизвестно, что там ему пришло на ум по этому поводу.
©Сергей Гришунин, 2005
Сергей Гришунин
Собачье резюме
Медведь — всему лесу хозяин. Показалось ему как-то раз, что мало в лесу порядка. Живут все как-то сами по себе, без спросу, без регистрации. Сороку свистнул и говорит:
— Давай-ка собрание общее объявляй.
Полетала сорока по лесу, пообъявляла, и начали звери у берлоги собираться. Как собрались все: зайцы, белки, ежи, волки, лисы и прочие лесные обитатели, — вылез из берлоги медведь, прокашлялся, и завёл перед всеми такую речь:
— Значит так, все вы с этого момента уволены. А кому обратно в моём лесу жить охота, пусть пишет мне резюме: кто таков, чем полезен и какие рекомендации. И чтоб не позже, чем через сутки. А теперь вон отсюда, я всё сказал!
Порычал ещё для острастки медведь, пока все прочь кто куда разбегались, и на сутки спать завалился.
Бродят звери по лесу, как потерянные, и не знают, что предпринять от этой напасти. Собрались, наконец, на какой-то лесной поляне, сели в круг и с тоски завыли. Выбегает вдруг на поляну собака охотничья, а звери даже ухом не ведут — все ведь со своих мест звериных уволены, чего уж теперь — охотники. Спрашивает их собака:
— Вы чего это?
— Да вот, — говорит волк, — мы уволены.
— Что значит “уволены”? Тут сезон охотничий в полном разгаре. Люди ждут. А вы говорите — уволены. На кого ж теперь мне охотиться? — возмутилась собака.
— Да это медведь всё. Пишите, говорит, мне какие-то резюме: кто такие, мол, и с рекомендациями, чем для леса моего полезны. Непонятно нам всё это, мы ж звери тёмные, в своём естестве выросли, — завыла тут вся братия лесная наперебой.
— Ах, всего-то, — сказала им на это собака. — Тогда я вам сейчас покажу, как эти резюме пишут. Пошли к медведю.
Тут все звери обрадовались и повели собаку к берлоге. Подошла собака к медвежьему логову, ногу подняла и пометила туда струйкой пахучей.
— Вот такое моё резюме. Теперь любая собака про меня всё узнает, когда понюхает.
Тут звери ещё больше обрадовались, как всё просто вдруг оказалось. Ну, и пошли писать свои резюме кто во что был горазд так, что медведь чуть было не захлебнулся. Еле выплыл он из своей берлоги, да вглубь чащи припустил с перепугу, лишь только сучьев хруст по всему лесу стоял. А тут и охотники как раз подоспели. Завалили его из ружей, да в деревню на санях увезли.
С тех пор в лесу ни слухом ни духом о трудоустройстве.
©Сергей Гришунин, 2005
Сергей Гришунин
Разбитые Сердца или Чугунные Мотоциклисты
Случай на Аничковом мосту
Сейчас уж, наверное, никто и не вспомнит, как Аничков мост чуть своих четырёх коней не лишился. Что ж, напомню эту историю.
Коней тех свели конокрады, подпоив конюших клофелиновой водкой. Наутро ребята проснулись и, увидав что за дело, смылись, испугавшись ответственности. Они бомжевали, собирая посуду и употребляя спиртосодержащие суррогаты, время от времени подвергаясь высылке в ходе спецопераций по очистке города от нежелательного элемента. Но, чувствуя неразрывную связь с петербуржской архитектурой, юноши неуклонно возвращались в исторический центр, чтобы украдкой взглянуть на опустевшие постаменты и, уронив слезу, вновь запить горькую от безысходности. Впрочем, вскоре милиция махнула на них рукой и перестала задерживать бедолаг, изрядно поотбив себе кулаки об их чугунные тела и намучившись с транспортировкой. Так четверо молодых парней стремительно опустились на городское дно, и лишь твёрдость металлических мускулов спасала их от произвола властей и от шприцов героинистов.
Тем временем, во исполнение коварного плана, на постаменты в рекламных целях установили мощные японские мотоциклы, а сведённые конокрадами скакуны томились в загородной резиденции знаменитого питерского бандита по прозвищу Саван. Кони в тоске ожидали отправки в неволю, проданные за бесценок в конюшню одного из престарелых саудовских принцев, который в то время остановился с четырьмя незамужними дочерьми в апартаментах Гранд-отеля “Европа”, совершая свой ежегодный вояж.
Ну, а наши герои как-то раз проходили мимо тех окон, глядя в которые скучали четыре темнооких красавицы. Сердца их отозвались, и молодые люди друг в друга тут же влюбились. Любовь открыла ребятам глаза на их бедственное положение и они, смутившись, дружно отправились в реставрационные мастерские. Открывшись во всём старшему мастеру и расположив тем самым его к себе, они безвозмездно прошли необходимую чистку и обработку.
Почувствовав себя, что называется, “в новом теле”, юноши воспряли духом и отправились завоевывать дальнейшее расположение девушек. Но, проходя по мосту и вдруг увидав “железных коней” на своих доселе пустых постаментах, они, не раздумывая, их оседлали и, затрещав мощными двигателями, рванули в отель, чтобы сделать признание возлюбленным.
Тем временем папаша-принц уже усаживал своих дочерей в шикарнейший чёрный “лимузин”, чтобы отвезти их за город и похвастаться своей выгодной покупкой. Машина тронулась и понеслась, а вслед за нею помчались и наши чугунные мотоциклисты. Они преследовали “лимузин”, пока на полном ходу не ворвались в резиденцию Савана, главаря преступного мира, и как только увидели во дворе похищенных скакунов, тут же разочаровались в предметах своего вожделения, объяснив себе происходящее женскою хитростью и коварством.
Напрасно палила по ним бандитская охрана из пистолетов и поливала автоматными очередями! Пули, не причиняя скульптурам существенного вреда, отскакивали во все стороны и постепенно уложили замертво до единого всех бандитов своим рикошетом. Побросав ставшие уже больше ненужными японские мотоциклы, юноши вскочили на коней и умчались обратно в Санкт-Петербург, чтобы, взлетев на Аничков мост, вновь украсить наш город классическими очертаниями.
