Герберт Франке - Трансплутон
Лампы медленно гасли, пассажиры погрузились в темноту. В тот же миг стекло стало прозрачным и в глаза людям хлынул ослепительный звездный свет. Как будто отворилась дверь темницы, в которой все они жили с рождения. Все моментально забыли и про стекло иллюминатора, и про сам корабль — казалось, они висят прямо в темной пустоте посреди роя звезд. Это действительно было почти невыносимо и многие из пассажиров немедленно воспользовались дыхательными масками, чтобы оправиться от пережитого потрясения.
На Курта это зрелище тоже произвело впечатление, и он сам не мог сказать, было ли это впечатление приятным или нет. В одном он не сомневался — однажды он уже видел нечто подобное. Но когда и как? Зимней ночью на Земле? Через иллюминатор какого-то другого космического корабля? Через стекло скафандра? Несколько секунд ему казалось, что он вот-вот ухватит воспоминание за хвост и мгновенно все станет ясным — почему он решил принять участие в этой поездке, как оказался на борту, почему сложилась такая нелепая ситуация. Однако воспоминание растаяло, и он мог лишь скрежетать зубами от разочарования.
Амадея относилась к тем немногим, кто смог выдержать созерцание беспредельного звездного неба, не прибегая к успокаивающему газу. Однако и она была потрясена.
— Все так чудесно, так ясно, так светло… — шептала она. — Капитан был прав, здесь чувствуешь такую свободу, ощущаешь себя частью великого целого… И все же это… так трудно подобрать слова… это так подавляет. Но вы молчите? Вы спокойны? Этот свет, разве он не касается вашей души? Хотя что я говорю? Для вас это нечто обычное, обыденное, повседневное…
Она ошибалась. Курт молчал, потому что не мог оторвать глаз от открывшейся ему картины. Внезапно он подумал, что космос — это подмостки, на которых разыгрывается величайшая драма. Странная мысль! Ведь космос — не театр, не шоу, это нечто большее, гораздо большее…
— Каково это быть там — так далеко от нашего солнца? — продолжала Амадея. — Это похоже на то, что мы сейчас видим? Или там все по-другому? Совсем по-другому?
По-другому? Да, та же картина, но увиденная извне. Откуда?
— Знаете, я очень рада, что мы переживаем это вместе. Для вас, бесспорно, все совсем по-другому — вы, наверное, погружаетесь в прошлое, в воспоминания… Вы уже переживали это чувство — как будто вы вырываетесь из тюрьмы, одним прыжком преодолеваете границы, разрываете путы, которые стягивали вас всю вашу земную жизнь. Если бы у меня была возможность… Но моя профессия… Я слишком поздно увидела все это, я уже ничего не смогу изменить… Скажите, вы ведь с самого детства знали, чего хотите? Вы сознательно выбрали специальность, профессию, все ваши интересы были подчинены этой цели, ведь так? Если бы я изучала физику, как вы! Или астрономию, экзобиологию, ракетостроение! Но о чем я говорю? Учеба мне всегда давалась плохо, математика казалась такой сложной!
В ее голосе звучала глубокая грусть, голова поникла, Амадея спрятала лицо в ладонях, словно не хотела больше видеть торжествующего великолепия звездного неба. Курт заметил, как подрагивает узел тускло светящихся в темноте волос. Возможно, она плакала. Курт отвел взгляд, не зная, что ей ответить.
Он посмотрел в иллюминатор: корабль вращался вокруг своей оси, и казалось, что звезды вычерчивают в небе яркие дуги. На самом деле это человеческий мозг запоминал их траекторию и звезда словно прочерчивала след на сетчатке глаз.
Все эти космические чудеса не казались ему удивительными. Вне всяких сомнений он уже видел это и не раз. Однако где и когда? Ответа не было. Внезапно Курт заметил слабые, едва различимые вспышки. Сквозь иллюминатор он мог видеть часть темной обшивки корабля и на ней-то как раз и вспыхивали мгновенные блики. Их источник несомненно находился на самом корабле. Ближе к корме можно было различить два темных выступа, похожих на плавники. И где-то там неустанно вспыхивал и гас алый огонек: короткая вспышка, длинная, короткая, короткая, длинная, короткая, длинная, короткая.
Губы Курта непроизвольно зашевелились — он читал слова, передаваемые неизвестным телеграфистом: «КЛИНЕКС… КАК… МОЖНО… БОЛЬШЕ… Я… УЖАСНОМ… ПОЛОЖЕНИИ… ДОЛЖЕН… ПРОСИТЬ… ВСТРЕЧЕ… ВЫЙДИ… СВЯЗЬ… МНОЙ».
Это была азбука Морзе. Едва ли кто-нибудь из пассажиров удосужился выучить ее. Но экипаж корабля — техники, навигаторы, специалисты по электронике — они должны были знать! Возможно, с кем-то из них случилось несчастье, и он хочет предупредить остальных? Курт беспокойно завертел головой и вдруг понял, что может видеть вспышки только из одного положения. Лазерный луч! Слабый лазерный луч, сфокусированный точно на его кресло! Сообщение предназначалось именно ему! Но что он может сделать? И должен ли он что-то делать?
Сеанс подходил к концу, в темноте Бельведера люди начали перешептываться, затем заговорили громче, торопясь поделиться впечатлениями. Раздались первые смешки — бессознательно пассажиры защищались от величия космоса, которое могло подавить их. Людям думалось, что если они способны описать словами увиденное, значит они могут его осмыслить, включить в свой опыт и даже приобрести над ним некую власть.
— Готов спорить, мои коллеги в редакции не поверят, когда я им расскажу…
— Если бы я мог показать фотографии! Как жаль, что нам запретили брать на борт фотоаппараты! Но, наверное, можно будет купить набор открыток, как вы считаете?
— Забавно смотреть на эти светящиеся точки и думать о том, как они далеки от тебя. Думать о том, что можно лететь среди них дальше и дальше, так далеко, что и вообразить нельзя! Неделями, месяцами, годами все дальше в неизвестность! Наверное, этому стоит посвятить жизнь. Возможно, стоит узнать об этом побольше. Можно было бы пойти в библиотеку, сделать выписки из книг, посмотреть карты, микрофильмы, не так ли?
Курт замер — слова одного из пассажиров внезапно разбудили его воспоминания. Выписки из книг… Микрофильмы… Карты… Да, именно этому он посвятил большую часть жизни. Книги ХХ века, книги о начале ракетостроения, фотографии, сделанные в музеях. Запах бумаги, ощущение ее фактуры под пальцами, старинные шрифты, захватывающая повесть о первооткрывателях, об их безумных гипотезах, сомнениях, великих надеждах. Он читал труды американских, русских, японских, европейских историков. Луна, Марс, Венера, прочие планеты Солнечной системы представлялись им неизведанными территориями, на которых человечество должно будет водрузить свое знамя. Дух Магеллана и Колумба просыпался в сердцах физиков и инженеров. Они были готовы бросить вызов пустоте и огромным расстояниям космоса, они мечтали раздвинуть границы сферы обитания человечества. Они были полны любопытства и не пасовали в самых трудных ситуациях.
