Василий Головачев - Десант на Плутон
Фонтаны пара, достигавшие высоты в полтора десятка километров.
Смутные тени, снующие в бело-голубоватых глубинах атмосфер.
Стремительные голубые и зеленые струи, похожие на возникающие за самолетом в стратосфере Земли торсионные хвосты.
Возникающие и исчезающие геометрически правильные полупрозрачные фигуры.
Тусклые вспышки на дне появившейся атмосферы обоих партнеров – Плутона и Харона.
Гирлянды звездочек, медленно разгорающихся и медленно гаснущих, тоже образующих контуры неких геометрических фигур, кругов, овалов и квадратов.
Что за процессы шли в атмосферах планеты и спутника, догадаться было трудно, однако мнения всех членов экипажа «Амура» совпадали: здесь есть жизнь!
Спорили, конечно.
Роль зануды-скептика брал на себя Глинич, приводивший множество аргументов в пользу отсутствия жизни от: «атмосфера Плутона не имеет кислорода, да и температура здесь слишком низкая» до «раньше ведь никакой жизни не было, а то, что мы видим, является активизацией раскаленного ядра планеты». Но все его аргументы разбивались о факты, видимые невооруженным глазом, фиксируемые аппаратурой, от них невозможно было избавиться или отмахнуться. Плутон ожил! А вместе с ним и его ледяной собрат-спутник, никак не претендующий на роль планеты с раскаленным каменным ядром. Впрочем, и сам Плутон такого ядра не имел, судя по фактическим измерениям его характеристик. Да, температура приповерхностного газового слоя значительно повысилась – до минус шестидесяти – минус пятидесяти градусов по Цельсию, но все же о лавовых извержениях и горячих гейзерах речь не шла. Лед на поверхности планеты должен был оставаться льдом.
Три дня «Амур» наматывал витки вокруг Плутона на высоте тридцати тысяч километров, чтобы видеть сверху и Харон. Затем Денис повел его ниже, на двухсоткилометровую орбиту. Никаких свидетельств того, что в этом районе летает американский шаттл, по-прежнему добыть не удалось, и у командира зашевелилась шаткая надежда на «полное отсутствие всякого его присутствия» в системе Плутон – Харон. Возможно, «Калифорния» уже вернулась домой, а вместе с ней и Кэтрин и ничего плохого с ней не случилось. А помириться с женой он всегда успеет, лишь бы она была жива!
– Предлагаю приземлиться, – сказал Феликс Эдуардович Глинич, приросший к приборам бортового исследовательского комплекса; об опасности подобных мероприятий он по обыкновению не думал, считая, что безопасностью операций должны заниматься компетентные в этом вопросе люди. – Точнее, приплутониться. Или еще лучше – прихарониться. Спутник, на мой взгляд, интереснее патрона. Очень хочется посмотреть, что там творится.
– А что там творится? – осведомился Слава Абдулов, занятый больше навигационными расчетами, чем визуальным наблюдением окрестностей Плутона.
– Посмотрите. Это синтез локационного сканирования.
Глинич развернул над пультом объемное изображение Харона, затем укрупнил одну его часть, убрал фон, и экипаж «Амура» увидел необычную картину: поверхность небольшой планетки покрывал геометрически правильный узор глубоких прямоугольных в сечении рвов.
С минуту все молчали, разглядывая ландшафт, скрытый от прямого наблюдения белой дымкой атмосферы, но доступный локаторам корабля. Потом Абдулов хмыкнул:
– Каналы, что ли?
– Не знаю. Раньше их не было. Я имею в виду, что с Земли их нельзя разглядеть в телескопы.
– Но они, похоже, прорублены во льду, уж больно правильная форма.
– Возможно, это просто система трещин…
– Разуй глаза, Эдуардыч! Рвы выглядят как искусственные каналы! Неужели будешь спорить?
– Не буду.
– Надо садиться, командир! – Абдулов оглянулся на бортинженера. – Миша, мы сможем нырнуть на дно атмосферы Харона?
– Хоть сто порций! – ответил жизнерадостный Миша Жуков: рот до ушей, нос пуговкой, азартные желтые глаза. – Машина работает как часы. Генератор, правда, пошел на снижение мощности… но это объяснимо, мы же на Земле не гоняли его так, как здесь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что генератор может гавкнуться в любой момент, – буркнул Денис. – Так, Михаил Батькович?
– Ага, – с той же жизнерадостностью ответил бортинженер.
– Ни фига себе! В таком случае нам домой бы как-нибудь добраться, а не приплутониваться.
– Вот и я думаю…
– Сначала надо найти «Калифорнию», – мрачно сказал Денис. – Пока не найдем, на возвращение и не надейтесь.
– Да я что, как скажете…
– Есть! – вдруг издал восклицание Глинич; для обычно меланхолически настроенного планетолога такой взрыв эмоций был в диковину. – Вижу!
– Что ты там увидел? – посмотрели на него все.
– Металл! Локатор засек на поверхности Плутона металлический объект!
– Ну и что? – пожал плечами Абдулов.
– «Калифорния»? – мгновенно отреагировал Денис.
– Масса большая, может быть, и «Калифорния».
– Или большой железный метеорит, – возразил Абдулов.
– Сейчас Батя проверит параметры и даст заключение.
Батей все они называли бортовой компьютер.
Денис от волнения дернул рукой, всплыл над креслом: он не был пристегнут страховочным ремнем, а в кабине царила невесомость.
– Давай быстрей!
– Батя и так трудится вовсю.
– Засек координаты района?
– Обижаешь, командир, не промахнемся. На следующем витке покажу это место. Помните, мы зафиксировали самый большой паровой фонтан на экваторе? Это примерно в том районе. Потерпите двадцать минут.
В рубке «Амура» наступила тишина.
Денис и Абдулов не сводили с экранов глаз.
Миша Жуков порхал по кабине, как бабочка, то исчезая в люке, ведущем в соседний – приборно-агрегатный отсек, то появляясь вновь. Он работал с бортовой аппаратурой, контролирующей состояние систем и узлов корабля, поэтому не мог отвлекаться на созерцание космических панорам, однако иногда приклеивался к обзорным экранам, чтобы бросить заинтересованный взгляд на двойную планету, скрывающую под туманной воздушно-паровой оболочкой неведомые тайны.
Двадцать минут – именно столько требовалось «Амуру» на один виток вокруг Плутона на заданной высоте – истекли.
– Вот, смотрите. – Глинич подвел крестик курсора к вихревому облачному образованию на белом фоне атмосферы. – Даю обработку локационного поля.
Картина на главном обзорном экране изменилась.
Туманный слой стал почти прозрачным, позеленел, и сквозь него проявился необычный ландшафт – скопище гигантских снежинок размером с земной стадион, соединяющихся в удивительной красоты «снежную корочку». А в центре одной из «снежинок» торчало овальное черное пятнышко, похожее на арбузное семечко.
