Андрей Круз - Лучший гарпунщик (отрывок)
Вой снаружи одновременно усилился и отдалился.
— Уйдут? — спросил я девчонку, продолжая держать проход меж камней на прицеле.
— Можно. — кивнула она. — Однако и нет бывает. Нет, стой, дай ползти.
Она положила руку на ствол «винчестера», опустив его вниз, к полу.
— Почему?
— Стая зажрет, за мы забудет.
Я снова поразился странности ее речи. Кто она? Балканы какие-то? Вроде немного по-болгарски звучит, или мне кажется? Вроде и свой язык, и не свой. И вообще, она даже с виду странная, я таких не видел. Одеждой странная, в смысле, не ходят так сейчас. Юбка до колена, с одной стороны длиннее, с другой короче, с запахом, какая-то… кавалерийская, черт знает почему так решилось. Куртка узкая, из грубой ткани, шляпа на голове с черной ленточкой. Соломенная шляпа. На ногах чулки плотные, или колготки, не знаю, под подол не заглядывал, и ботинки высокие, со шнуровкой, на плоском каблуке. Странный наряд. И ткань непонятная, вроде… брезента тонкого, или парусины, сам не пойму.
— Что смотрел? — спросила она меня.
— Да так… — покачал я головой. — Где я?
Действительно, причем тут наряд? А все остальное это? Джунгли, скалы, гиены, балканский язык и старый «винчестер»? Разбитый обоз, колея, где следы только от тележных колес и конских копыт, и ни одного автомобильного протектора? Так где я все же?
— А ты кто есть? — ответила она вопросом на вопрос.
А кто я? Кто? А я теперь и сам не знаю. Нет, знаю, но почему-то чувство такое, что скажи я ей "из Москвы" — она и будет так дальше смотреть, нахмурив брови и явно не понимая, о чем речь идет. А о чем она идет?
— Человек прохожий. — усмехнулся я своему собственному ответу. — Тебе не враг. В беду попал.
— За беда видно. — кивнула она. — Кровь на тебе. Голова.
— Знаю.
Она снова удивленно посмотрела на меня, затем переспросила:
— Ведаешь?
— Ведаю. — снова подделавшись под собеседницу, ответил я.
Между тем продырявленная гиена поползла к выходу из прохода, медленно, явно подыхая, оставляя за собой кровавый след. Судя по отдаче, калибру и форме пули, достаться ей должно было сильно. Тут орудие серьезное, одним ударом и шоком от него убить может. Сколько пуля весит? Грамм двадцать, или больше?
Я снова выдернул патрон из «бандольеро», осмотрел внимательно. Длинный, калибр сорок пятый или пятидесятый, не меньше. И не с дымарем, от стрельбы лишь легкое облачко в воздухе повисло. Так себе порох, если честно, если для бездымного, грязноватый, но и не дымарь. Да и по запаху их не спутаешь.
Застегнуть на себе надо подвесную эту… вон как она на совесть сделана. Старые портупеи напоминает, кстати, тоже кожа, только рыжая, на латунных колечках и пряжках. На плечах ремни широки, дальше — уже, сзади буквой «Y» расходятся на плечах. Подсумки тоже из толстой кожи, крепкой и надежной, с быстрыми клапанами, как на старой кобуре, на углы приклепаны уголки, как на старинных чемоданах, чтобы не протирались. На века сделано, солидно.
Снаружи донеслось рычание, причем не одной глотки, а вместе с ним — жалобный скулеж, перешедший в отчаянный визг и оборвавшийся. А затем разом, как взрыв бомбы, визг, лай, хрип, возня, хруст костей и треск раздираемой плоти. Прямо здесь, у прохода меж камней.
— Чуешь? — громким шепотом спросила девчонка. — Стая зажрала. Уйдут теперь, за мы ждать не будут.
— Хорошо бы. — кивнул я, втыкая патрон в окошко ресивера.
Впрочем, теперь, с такой громобойной винтовкой в руках и в укрытии, я чувствовал себя не в пример уверенней, чем на дороге с пустыми руками, да прямо перед стаей. Да еще среди кучи трупов. Трупов… девчонка-то откуда? Из колонны разбитой?
— На дороге… — сказал я, показав рукой в ту сторону и стараясь говорить медленно: — … там ваши? Ты с ними была?
— С они. — вздохнула она. — Убили все, никто не остался.
— Кто убил?
Она пристально посмотрела на меня, как на слабоумного, затем сказала:
— Негры убили. Кто тут убить может? Засада была. Обоз с товар шел, негры ждали. У иных ружья были, остальные рубили.
— Тут что, Африка? — спросил я, услышав о неграх и вспомнив о гиенах.
— Что? — явно не поняла она меня. — За что ты?
— Ну, где я сейчас? — растерянно огляделся я.
— Не ведаешь? — удивилась она. — А как ты здесь?
— Не помню. — соврал я, решив не блистать рассказами про "яркий свет в машине", не прокатят они тут. — Издалека я, а как сюда попал — не помню.
— На голове ранен. — кивнула она уверенно. — Мозги помялись.
— Ну да, типа того. — обрадовался я, убедившись, что скользкую тему мы обошли.
А мозги у меня и вправду «помялись», даже погнулись. Здорово мне по голове приложило, болит, зараза.
— Бога веруешь? — вдруг строго спросила девчонка.
— Верую. — уверенно кивнул я, хоть сам в этом сомневался глубоко.
— И крест есть?
— Был. — уверено ответил я, потому что крестильный мой, на шнурочке, дома лежал, в столе, в маленькой коробке. — Но не знаю, где теперь.
Тут тоже не вру. Мне бы знать, где я сам теперь, не то, что крест.
— Потерял или краден. — все так же уверенно ответила девчонка, кивнув своей мысли, а затем добавила. — Одетый странно. Ботинки какие богатые, и шерсть хороша в свитере. Чудно, что не взяли.
— Чудно. — кивнул я. — Но мог и просто потерять — не помню я.
— Говоришь странно. — добавила девчонка.
— Себя бы послушала. — ответил я, а затем спросил: — А там, в пещере, накрытый кто?
Она как то вздрогнула, словно вспомнив, затем лицо ее скривилось некрасиво, словно вот-вот заплачет. Но не заплакала, закусила губу, удержалась. Затем ответила:
— Отец там. Убили его.
Прозвучало глухо. Даже как-то равнодушно. Так бы и подумал, если бы ее лица не видел. Сильный ребенок, уважение вызывает.
— Его ружье? — спросил я, приподняв «винчестер».
— За его. — кивнула она. — Пусть тебе будет. За меня оно сильное, мне револьвер хватит.
Она показала мне свое оружие. Я присмотрелся, затем попросил в руки. Чиниться она не стала, протянула ствол мне. Покрутив ствол в руках, заключил, что даже гадать не надо, откуда ноги растут у конструкции — это классический «Бульдог». Тот самый, британский, позднее во всем мире популярный. Сплошная рама, гнутая крюком компактная рукоятка "клюв попугая", пятизарядный барабан, откуда гильзы надо выкидывать по одной, съемным шомполом, через окошко с откидной крышечкой. Не спрашивая разрешения, выкинул две пустые гильзы из барабана, присмотрелся. Миллиметров десять, не меньше, но короткие, под небольшую навеску пороха. Да это и по барабану видно, длинный патрон в него не влезет. С пробиваемостью слабо, а вот с останавливающими способностями все в порядке должно быть.
