Виталий Пищенко - Разлом времени
- Замок такой старый? - удивился я.
- Очень, - оживился Гюстав. - В прошлом году мы провели раскопки. Оказалось, что эти стены построены на месте других, совершенно разрушенных временем. Когда-то вокруг шумел город, от которого не осталось даже названия. Мои предки пришли сюда в незапамятные времена. Видите вон ту железную руку на стене?
- Я давно к ней присматриваюсь, - отозвался Андрей.
- По преданиям, она принадлежала основателю нашего рода. В яростной битве ему отсекли кисть правой руки, и оставшийся безвестным местный ремесленник изготовил этот протез.
- Интересно, - обводя глазами стены зала, сказал я. - Дорого бы я дал за возможность заглянуть сюда лет этак восемьсот назад.
- Я тоже, - откликнулся Гюстав. - Сколько тайн хранит этот замок! В трех шагах от меня - вот в этой стене - потайная дверь, за ней целый лабиринт, вырубленный в монолитной скале. Кто его сделал, когда, зачем? В семейных хрониках на эти вопросы нет ни слова ответа, да и само подземелье не упоминается, словно о нем никто не знал.
- Подождем, - заявил я. - Не зря же Андрей Средневековьем заинтересовался. Побывает здесь наш путешественник по времени, потом мы его допросим с пристрастием...
- Вы действительно хронодесантник? - Гюстав живо повернулся к Андрею: - Это правда?
- Правда, - подтвердил Андрей, выбирая яблоко покрупнее из вазы, стоящей в центре стола. - Только не особенно верьте Николаю. У него в каждой фразе полно допущений и преувеличений. Писательская братия называет это гиперболой и гротеском. Дело в том, что в ближайшие годы мы будем ходить либо во времена, когда человека не было, либо в недавнее прошлое.
- Почему? - удивился Гюстав.
- Боятся изменить ход истории, - важно пояснил я.
- Опять врет, - заявил Андрей. - Прошлое изменить невозможно. Ведь время - это... Ну, для наглядности, представьте реку. Мы движемся против ее течения. Вперед забежать то ли можно, то ли нельзя - не знаю. А назад вновь спуститься по течению - вполне. Но дело в том, что время, куда мы вернулись, или в нашем примере - вода, уже утекло. Сколько ни баламуть воду в устье реки, в верховьях ее ничего не изменится.
- Подожди, подожди, - перебил я, - ты хочешь сказать, что если я, зная точный час гибели какого-нибудь героя, вернусь в прошлое и спасу его, то в нашем сегодняшнем ничего не изменится?
- К сожалению. А может быть, и к счастью. Понимаешь, есть какой-то странный парадокс, выяснили его совсем недавно. Мы его, не мудрствуя лукаво, называем "фатум" - судьба. Если ты попытаешься спасти когда-то погибшего человека, то в назначенный день и час он все равно умрет. Не от пули, так от сердечного приступа или несварения желудка.
- Ничего себе перспектива, - возмутился я. - Это что же, выходит, что мое будущее расписано по нотам?
- При чем здесь будущее? - пожал плечами Андрей. - Я говорю о прошлом, о событиях уже свершившихся когда-то. Порой возникает ощущение, что у времени есть своеобразные запретные зоны, куда вход выходцам из других веков запрещен. Что-то мешает сделать тот или иной поступок, буквально выталкивает из реки времени... Так что Карфаген все равно будет разрушен. А твой, Колька, нос - разбит.
- При чем здесь мой нос? - не понял я.
- А помнишь, ты в нулевом цикле сверзился с дерева и расквасил нос? Так вот, как бы я или весь наш отряд ни старались в прошлом, носу твоему все равно быть разбиту. Хотя... Не исключено, что именно это событие предотвратить все же удастся. Вряд ли оно имело важное историческое значение, - Андрей вздохнул и перешел на серьезный тон: - Я невероятно все упрощаю, ребята. А прошлое - штука странная. Что-то там удается, а что-то нет, хоть в стенку головой бейся. Время имеет свои законы, и, чтобы их познать, требуется, простите уж за плохой каламбур, время. Если честно, многого я сам понять не могу, да и никто сегодня на ваши вопросы не ответит.
- И все же я не понял, - подал голос Гюстав, - почему вы так жестко ограничиваете временные рамки своих исследований?
- Знание, - пояснил Андрей. - Нам катастрофически не хватает знаний. Как люди жили, что одевали. И не только по праздникам, а и в повседневной жизни. Исторически точных документов о том же Средневековье, например, сохранилось ничтожно мало. Остальное - вымыслы, догадки. Ну прикиньте: явлюсь я завтра, скажем, в мифическую Шамбалу, буде ее откроют. И что я там буду делать? Глухонемым иностранцем прикинуться, так ведь в рабство продадут. - И он протянул руку за очередным яблоком.
- Хватит тебе жевать эти сложноцветные, - предложил я. - У меня созрел очень своевременный тост. За счастье молодоженов!
Бокалы со звоном сошлись в воздухе.
- Оригинальный перстень, - заметил Андрей, ставя свой бокал на место.
Гюстав поднес руку к глазам, полюбовался переливами света на гранях камня.
- Да, - смущенно подтвердил он. - Может, и не стоило надевать его как-никак историческая реликвия, - да уж очень захотелось.
- А что в нем особенного? - спросил я.
- С этим перстнем связано древнее семейное предание. Может быть, такое же древнее, как этот замок, - Гюстав помолчал. - Считалось, что он приносит счастье главе рода. И надевать его полагалось только в день свадьбы, ни в коем случае не раньше. Лет триста назад перстень пропал, а в прошлом месяце мы нашли в одной из стен маленький тайник. В нем была шкатулка с фамильными драгоценностями и среди них - этот перстень. Триста лет его никто не брал в руки... Вот я сегодня и не устоял. Тем более - такой день...
- И правильно сделал, - сказал Андрей.
В ту ночь я долго не мог уснуть. Сказывалась необычная обстановка или просто привык за последнее время ложиться под утро, не знаю. Ворочаясь на широченной кровати, я вслушивался в отдаленный плач ночных птиц, вспоминал день, ломал голову над парадоксами времени, о которых говорил Андрей...
Часы пробили три раза, и я повернулся на бок, твердо решив отбросить все мысли до утра, когда в коридоре послышались быстрые шаги. Кто-то толкнул было мою дверь, прошел дальше, потом из комнаты Бориса послышались встревоженные голоса. Что могло случиться?
Прислушиваясь, я сел на кровати. В тот же миг дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял Борис.
- Коля, вставай! Быстро буди Андрея, - голос его дрогнул: - Гюстав убит!
2
Боюсь, что представшую перед нами картину я не забуду никогда. И сейчас, спустя годы, она заставляет меня порой просыпаться от ужаса.
Гюстав лежал на спине, запрокинув голову. Полоска неестественно голубых зубов ярко блестела на бородатом лице. В грудь по самую рукоятку был вбит длинный обоюдоострый кинжал. Кровь протекла на пол, собралась лужицей у кровати, протянулась извилистой темной струйкой к двери. Он был мертв. А рядом, подложив ладонь под щеку, чуть улыбаясь, спокойно спала Ольга.
