Ежи Жулавский - Победитель. Лунная трилогия
Если припомнить еще и то, что эта поверхность почти совсем лишена атмосферы, что «день» лунный длится четырнадцать наших и является там летом, во время которого жара доходит до неслыханной температуры, а четырнадцатидневная зимняя ночь гораздо холоднее, чем наши зимы, то перед нами возникает картина планеты, совершенно не располагающей к тому, чтобы избрать ее «местом постоянного жительства». Тем более следует удивляться самопожертвованию людей, которые с опасностью для собственной жизни отправились на эту планету только для того, чтобы увеличить человеческие знания об этом самом близком к Земле небесном теле не вызывающими сомнений сообщениями.
Путешественники, впрочем, собирались как можно быстрее покинуть эту негостеприимную сторону и попасть на другую, скрытую от Земли сторону поверхности Луны, где надеялись найти сносные условия для жизни. Большинство пишущих о Луне ученых утверждает, что на другой стороне атмосфера не такая разреженная, чтобы нельзя было дышать; О’Тамор также, опираясь на многолетние исследования и расчеты, сделал вывод, что там находится воздух достаточной плотности для того, чтобы поддерживать жизнь, а вместе с воздухом вода и растительность, которые можно употреблять в пищу. Впрочем, эти смелые люди были готовы даже на смерть, только чтобы перед этим вырвать у звездного неба одну из его тайн, которые оно ревниво укрывает перед человеком. Их отвагу поддерживала мысль, что их самопожертвование в любом случае не будет напрасным, так как они смогут свои впечатления передать оставшимся на земле людям при помощи взятого с собой телеграфного аппарата. А если, думали они иногда, упоенные величественностью своего начинания, если они найдут на той таинственной другой стороне Луны чудесный и удивительный рай, новый мир, отличающийся от земного, но гостеприимный ли? Тогда они мечтали, что вызовут новых товарищей, чтобы, преодолев сотни тысяч километров, они основали там, на этой планете, новое общество, новое человечество, более счастливое быть может…
Тем временем приходилось считаться с обязательным пребыванием на гористой, безвоздушной и безводной пустынной возвышенности, занимающей всю обращенную к Земле половину Луны. Это был не пустяк. Окружность Луны определяется примерно в одиннадцать тысяч километров, поэтому, если бы они упали, как надеялись, на середину повернутой к Земле стороны лунного диска, им пришлось бы преодолеть около трех, самое малое, тысяч километров, прежде чем достигли бы места, где надеялись иметь возможность дышать и жить. Снаряд, имеющий форму цилиндра, соответственно оборудованный, чтобы его можно было превратить в закрытый автомобиль, содержал запас сжатого воздуха, воды, продовольствия и топлива, которого должно было хватить на пять человек в течение целого года, то есть даже на более долгий срок, нежели требовалось для того, чтобы достичь обратной стороны Луны.
Кроме того, путешественники взяли с собой значительное количество всяких инструментов, маленькую библиотечку и… суку с двумя щенками. Это была красивая и большая английская легавая, принадлежавшая Томашу Вудбеллу, которую, перед отправлением в путь, переименовали в Селену.
Обо всем этом напоминала статья ассистента из К…, которая должна была служить пояснением к изданной вскоре рукописи.
Сама рукопись, написанная по-польски на Луне Яном Копецким, участником первой экспедиции, складывалась из трех частей, написанных в разное время, но связанных в единое целое, и содержала рассказ об удивительной судьбе и пережитых неудачах маленькой группы людей, заброшенных на планету, висящую на расстоянии в триста восемьдесят четыре миллиона метров над Землей.
А вот дословное изложение рукописи, впервые подготовленной к изданию ассистентом обсерватории в К…
Первая часть рукописи
Путевой дневник
На Луне, день…
Боже мой, какую же дату я должен написать?! Этот ужасный взрыв, благодаря которому мы должны были оторваться от Земли, лишил нас того, что там считается самой банальной вещью из всего, что существует, он лишил нас времени. В сущности, это ужасно! Подумать только, что здесь, где мы находимся, нет ни лет, ни месяцев, ни дней, наших коротких, роскошных земных дней… Часы говорят мне, что прошло уже больше сорока часов с той минуты, когда мы упали сюда; мы упали ночью, но Солнце все еще не взошло. Мы рассчитываем увидеть его только через двадцать с чем-то часов. Оно взойдет и медленно отправится в путешествие по небу, в двадцать девять раз медленнее, чем там, на Земле. Триста пятьдесят четыре часа оно будет светить над нашими головами, а потом снова наступит ночь, длящаяся триста пятьдесят часов. После ночи снова день, точно такой же, как предыдущий, и снова ночь, и снова день — и так без конца, без изменений, без времен года, без лет, без месяцев…
Если мы доживем…
Мы сидим без движения в нашем снаряде и ждем солнца. О эта ужасная тоска по солнцу!
Ночь, правда, светлая, значительно светлее, чем у нас там — земных ночей в период полнолуния. Огромный полукруг Земли висит неподвижно в темном небе над нами и заливает белым светом эту страшную пустыню вокруг нас… В этом странном свете все выглядит таинственным и мертвым… И холод… Ох, какой страшный холод! — Солнца! Солнца!
О’Тамор с минуты падения еще не пришел в себя. Вудбелл, хотя сам покалечен, ни на шаг не отходит от него. Боится, что у него сотрясение мозга и почти не оставляет нам никакой надежды. На Земле, говорит он, я вылечил бы его. Но здесь, при этом ужасном холоде, здесь, где в качестве продуктов у нас есть только запас искусственного белка и сахара, где мы должны беречь воздух и воду… Это было бы ужасно: потерять О’Тамора, того, который всегда был душой нашей экспедиции!..
Я, Варадоль и Марта, и даже Селена с обоими щенками здоровы. Марта, по-моему, ничего не видит и не чувствует. Она только постоянно следит за Вудбеллом, обеспокоенная его ранами. Счастливый Томаш! Как его любит эта женщина!
Ах, этот холод! Кажется, будто наш закрытый снаряд превращается вместе с нами в глыбу льда. Перо выскальзывает из одеревеневших пальцев. О, когда наконец взойдет солнце!
Этой же ночью, на 27 часов позднее.
О’Тамору значительно хуже, можно не сомневаться — это уже агония. Томаш, ухаживая за ним, забыл о своих собственных ранах и сам теперь так ослаб, что вынужден был лечь. Марта заменила его у больного. Откуда в этой женщине столько сил? Почему, оправившись от первого ошеломления после падения, она оказалась самой деятельной среди нас? По-моему, она еще не ложилась спать.
