Алексей Иванов - Охота на большую медведицу
Андраковского выбрали секретарем галактической ассоциации живописцев, но сторонники школы маренго и хаки, заслоненные новым талантом, из зависти начали плести козни. За роковое прошлое Андраковский был исключен из ассоциации. У него даже хотели отнять подарок Мехмата — станцию, которую он назвал «Большая Медведица». Андраковский защищался, как мог. В бою погибли три катера и все роботы; из их останков Андраковский сам собрал Катарсиса. «Большая Медведица», отвоевавшая независимость, перекочевала на новую орбиту и вскоре была забыта всеми. Слава Андраковского развеялась без следа. Но Андраковский продолжал жить и творить. А чтобы не умереть с голоду и не остаться без энергии, он раз в месяц грабил пролетающие звездолеты. Его душа пришла в равновесие. Он обрел долгожданный покой и наслаждался звездами.
Правда, сейчас покоя не было. Неоконченное полотно тянуло к себе, но Андраковский, слушая музыку, стоял и думал, что если в хвостовую спираль потока, которую он сейчас заканчивал, добавить ультрамарина, а ядро из багрового сделать алым, искрящимся, то это будет картина о любви. Он назовет ее «О чем говорят турбулентные потоки».
Мысли Андраковского были прикованы к вечному вопросу не случайно. Ой как не случайно.
Два часа назад радар сообщил: приближается неизвестный корабль. Судя по размерам — в самый раз для грабежа. Катарсис включил дальний проектор, и на экране появился среднего тоннажа катер под названием «Санскрит». Вряд ли экипаж больше четырех. Андраковский оставил кисти и велел готовиться к абордажу.
А на «Санскрите» летели всего два человека. Это был свадебный круиз молодой супружеской пары из Сванетии — гляциолога Л алы и тренера школы юных альпинистов Аравиля Разарвидзе. Аравиль сидел в рубке в пилотском кресле перед пультом, а Лала сидела на коленях Аравиля, нежно обнимая его за шею. Аравиль гладил Лалу по волосам и ласково шептал:
— Ты прекрасней, чем самая высокая вершина в миг рассвета, когда все горы лежат в синеве, а она одна, алая, как тюльпан, плывет в мерцающем небе! Ты стройна, как кипарис, что вырос под сенью огромной скалы, защищающей его от бурь! Твои руки нежны, как шелковые шарфы! Я унесу тебя в горы на недоступные ледники любви, как снежный барс уносит искры солнца на изогнутой луком спине!..
И тут раздался стук по корпусу в районе шлюза.
— О небеса! — завопил Аравиль. — О несравненная Лала, прости мне мой уход, ибо, клянусь Эльбрусом, это какой-нибудь несчастный просит о помощи, и я помогу, чтобы восславить имя твое! Как ни долог будет мой путь, ты только жди и поклянись любить вечно!..
Лала прижалась к груди Аравиля. Аравиль застонал, подхватил любимую на руки, закружил по рубке и осторожно, как бесценный сосуд, опустил обратно в кресло, а сам бросился открывать.
Электронасосы быстро накачали в камеру воздух, и двери разъехались. В клубах морозного пара в коридор вошли Андраковский, Бомбар и Катарсис. Аравиль помог людям снять шлемы.
— Здравствуйте, — сказал Андраковский, пожал руку и деловито пошагал в рубку. Тактика нападения была отработана уже давно. Бомбар — детина огромного роста, но маленького ума — топал сзади, нависал над Андраковским. Катарсис, скрипя с холода и охая, шел третьим, а за пиратами бежал ничего не понимающий Аравиль Разарвидзе.
— Здравствуйте, — сказал Андраковский, увидев Лалу.
— Звезда очей! Мы потревожили тебя! — закричал из-за спин пришельцев Аравиль, рванулся к жене и, упав на колени, стал целовать ей руки. Катарсис несколько раз ткнул пальцем в кнопку общего сбора экипажа.
— Это жена моя, несравненная Лала, чей лик подобен сиянию льдов под луной, — ревниво сказал Аравиль, поднимаясь с колен. — Сам я — землянин, а кто вы?
— Есть еще на борту кто-нибудь? — спросил Андраковский, расстегивая куртку, под которой спрятал бластер.
— Мы думали, что мы вдвоем на миллион парсеков! — закричал Аравиль. — Но судьба послала нам трех попутчиков! О, если бы!..
Андраковский достал бластер и, виновато улыбаясь, уставил его в живот Аравиля. Аравиль мгновенно смолк, только глаза его, расширяясь, полезли из орбит. Бомбар поглядел в лицо Андраковского, обрадовано заулыбался и тоже достал бластер.
— Простите нас, бога ради, — сказал Андраковский и пожал плечами. — Но нам очень нужны продукты и энергия. Мы — пираты. Мы голодаем.
— Дорогой, ты меня хочешь убить? — свистящим шепотом спросил Аравиль.
Андраковский никого не хотел убивать. Его самого слишком много убивали, и он научился уважать любое существо.
— Нет, понимаете… — замялся Андраковский.
— И жену мою, блистательную Лалу, тоже хочешь убить! — утвердительно прошептал Аравиль, медленно закрыл глаза и сокрушенно покачал головой. Потом он поднял лицо к потолку, рот его приоткрылся, и вдруг яростный вопль вырвался наружу.
Аравиль подлетел в воздух, пинком выбив бластер из рук Андраковского, перевернулся через голову и вторым пинком — в челюсть — отбросил пирата в угол. Бомбар ухнул от восторга и бластером, как дубиной, хватил Аравиля по голове, но за миг до удара тот вывернулся из-под приклада и рванул Бомбара за руку. Бомбар, потеряв бластер, с грохотом распластался на полу. Катарсиса от неожиданности замкнуло, и Аравиль коротким толчком плеча откинул его на пульт. Что-то затрещало, и по дисплеям пронеслись желтые зигзаги. Бомбар со сведенными на переносице зрачками сел, хрустнув позвоночником, и Аравиль живо приставил к его виску дуло. Андраковский не шевелился. Катарсис, гремя, свалился с пульта. Лала лежала в обмороке. Глаза Бомбара вернулись на место, он взглянул на Аравиля, который был искренне убежден, что держит пирата под контролем, медленно сжал кулак и, занеся руку, засадил Аравилю в лоб. Аравиль перелетел через Андраковского, ударился в стенку и уснул. Секунду спустя Бомбар уже стремительно волочил Андраковского и Катарсиса к шлюзу — прочь от этого дикого горца.
Именно поэтому сейчас Андраковский думал о любви, рисуя турбулентные потоки. «Санскрит» скрылся во тьме, но челюсть болела. Краски сохли на палитре. И в это время Катарсис сообщил:
— Вижу новый звездолет. Большой, невооруженный… Грех пропустить, честное слово. Называется, э-э-э… «Аввакум»!
Глава 3
Самое время смыться
Погасив огни и включив электромагнитную защиту, никем не замеченная и не обнаруженная «Большая Медведица» подрулила к «Аввакуму». Пираты вышли в пустоту, Андраковский отмычкой ловко открыл люк, и все перебрались в шлюзовую камеру. Сам Андраковский был несколько удручен предстоящим злодейством; Бомбар смотрел на него, как на бога, но что делать — не знал. Катарсис кряхтел и охал, стучал себя по спине, где невыносимо искрил контакт, и вполголоса ворчал. С бластерами наперевес пираты выбрались из шлюза и побежали к рубке. По пути они никого не встретили. «Это знак! — тоскливо бормотал Катарсис, который верил в приметы. — Западня, как пить дать, западня! Надоело! Просить милостыню и безопаснее, и прибыльнее, маэстро!» Андраковский не отвечал ему. В рубке оказался один вахтенный папа Валентин Николаевич. Катарсис, ругаясь, зарядил бластер сонным пистоном и бесшумно выстрелил через замочную скважину. Папа Валентин Николаевич уронил голову на грудь. Пираты проникли в рубку. Бомбар встал на стреме у входа, Катарсис бросился к пульту, а Андраковский достал из пенала полетный журнал. Пока Катарсис переводил энергию в инвариантное состояние и выводил отсосный кабель на кибере, Андраковский установил, что на борту звездолета «Аввакум» летят восемь человек — пятеро взрослых и дети. Андраковский захлопнул журнал и кинул его на приборы.
