Роджер Желязны - Творец сновидений
Он быстро ехал по широким дорогам, проносился по высоким мостам, чья гладкая поверхность, сверкающая под фарами, была соткана из листьев дикого клевера, нырял в тоннели, где тускло светящиеся стены расплывались, подобно миражу. В конце концов он затемнил окна и закрыл глаза.
Он не мог вспомнить, дремал он или нет, и это означало, что, скорее всего, дремал. Рэндер почувствовал, как кар замедляет ход, и пододвинул сидение вперед. Почти тотчас же раздалось жужжание отключившейся автоматики. Он поднял руль, въехал в паркинг-купол, остановился у ската и оставил кар в секции, получив талон от обслуживающего бокс робота, который торжественно мстил человеческому роду, прокалывая картонный язык всем, кого обслуживал.
Как всегда, шум был приглушен, освещение тоже. Помещение, казалось, поглощало звук и превращало его в тепло, успокаивало нос и язык вкусными запахами, гипнотизировало ухо живым потрескиванием в трех каминах.
Рэндер был рад, что ему оставили его любимый столик в углу, справа от маленького камина. Меню он знал наизусть, но рьяно изучал его, потягивая «Манхэттен» и делая заказ соответственно аппетиту. Занятия по психоформированию всегда возбуждали в нем волчий голод.
— Д-р Рэндер…
— Да? — Он поднял глаза.
— Д-р Шэлотт желает поговорить с вами, — тихо произнес официант.
— Не знаю никакого Шэлотта, — бросил Рэндер. — Может, нужен Вандэр?
Это хирург из Подземки, он иногда обедает здесь…
Официант покачал головой.
— Нет, сэр, Рэндер. Вы. Вот, взгляните, — он протянул карточку три на пять дюймов, на которой было напечатано заглавными буквами полное имя Рэндера. Д-р Шэлотт последние две недели обедает у нас почти каждый вечер и всегда спрашивает, не пришли ли вы.
— Хм… — задумался Рэндер. — Странно. Почему он не позвонил мне в офис?
Официант сделал неопределенный жест.
— Ну, ладно, скажите, чтобы подошел, — махнул рукой Рэндер, допивая "Манхэттен", — и принесите мне еще стаканчик.
— К несчастью, д-р Шэлотт не видит, — объяснил официант. — Может быть, вам легче…
— Да, конечно. — Рэндер встал, оставляя любимый столик с сильным предчувствием, что сегодня к нему уже не вернется.
— Проводите.
Они прошли мимо обедающих и поднялись на следующий уровень. Знакомое лицо бросило "Привет!" от столика у стены, и Рэндер ответил приветливым кивком ведущему семинар для учеников, которого звали не то Юргенс, не то Джиргинс, или еще как-то в этом роде.
Он вошел в маленькую по размерам столовую, где были заняты только два столика. Нет, три. Один стоял в углу у дальнего конца затемненного бара, частично скрытый рыцарскими доспехами у дверей. Официант вел Рэндера именно туда.
Он остановился перед столиком, и Рэндер уставился на темные очки, которые тут же поднялись вверх. Д-р Шэлотт оказалась женщиной чуть старше тридцати лет. Низкая бронзовая челка не вполне скрывала серебряное пятно на лбу, похожее на кастовую метку. Рэндер затянулся, и голова женщины слегка дернулась, когда кончик его сигареты вспыхнул. Она, казалось, смотрела прямо в его глаза. Рэндер почувствовал себя неловко, хотя знал, что она могла видеть лишь то, что крошечный фотоэлемент передавал в соответствующий участок коры мозга по имплантированной, тонкой, как волос, проволочке. Сейчас это был огонек сигареты.
— Д-р Шэлотт, это д-р Рэндер, — представил его официант.
— Добрый вечер, — сказал Рэндер.
— Добрый вечер, — ответила она. Меня зовут Элина, и я страшно хотела встретиться с вами. Вы не пообедаете со мной?
Ему показалось, что голос ее слегка дрогнул.
— С удовольствием, — согласился он, и официант предупредительно выдвинул ему стул. Рэндер сел и заметил, что женщина уже что-то пьет. Он напомнил официанту о своем втором «Манхэттене».
— Вы уже получили заказ? — спросил он официанта.
— Нет.
— Дайте два меню… — начал он, но прикусил язык.
— Только одно, — улыбнулась женщина.
— Не надо, — поправился он и процитировал меню.
Они сделали заказ. Она спросила:
— Вы всегда так?
— То есть?
— Держите все меню в голове?
— Только некоторые, — ответил он, — для тяжелых случаев. Так о чем вы хотите поговорить со мной?
— Вы — врач-нейроморфолог, — сказала она. — Конструктор.
— А вы?
— Я резидент психиатрии, Стейт Психик. Мне остался год.
— Значит, вы знали Сэма Вискоумба.
— Да, он помог мне получить назначение. Он был моим советником.
— А мне — близким другом. Мы вместе учились в Минидженте.
Она кивнула.
— Я часто слышала от него о вас. Отчасти поэтому я и хотела встретиться с вами. Это он убедил меня идти дальше в моих планах, несмотря на мой гандикап.
Рэндер внимательно оглядел ее. Она была в темно-зеленом вельветовом платье. На корсаже с левой стороны была приколота брошь, вероятно, золотая, с красным камнем — возможно, рубином, контур оправы которого был помят. А, может быть, это были два профиля, смотрящие друг на друга через камень? В этом было что-то смутно знакомое, но он не мог сейчас вспомнить.
Камень ярко блестел, несмотря на слабое освещение.
Рэндер взял у подошедшего официанта свой заказ.
— Я хочу стать врачом-нейроморфологом, — произнесла она.
Если бы она обладала зрением, Рэндер подумал бы, что она в упор смотрит на него в надежде узнать ответ по выражению его лица. Он не сразу понял, что она хочет ему сказать.
— Приветствую ваш выбор и уважаю ваши стремления, — сказал он, пытаясь выразить голосом улыбку. — Но дело это нелегкое, и не все желающие становятся Конструкторами.
— Я знаю. Я слепа от рождения, и мне нелегко было пройти свой путь. И я знаю, что дальше будет еще труднее.
— С рождения? — переспросил он. — Я думал, что вы недавно потеряли зрение. Значит, вы на последнем курсе и прошли медицинскую школу без глаз… Просто поразительно.
— Спасибо, но это не совсем так. Я слышала о первых нейроморфологах Бэртльметре и других — когда была еще ребенком, и тогда я решила, что хочу стать такой же. И с тех пор вся моя жизнь диктовалась этим желанием.
— Как же вы работали в лабораториях? — допытывался он. — Не видя образцов, не глядя в микроскоп… А читать все это?
— Я нанимала людей читать мне мои записи. А потом стала все записывать на ленту. Все понимали, что я хочу идти в психиатрию, и специально договаривались в лабораториях. Лаборанты вскрывали трупы и описывали мне внутренние органы. Я все знаю на ощупь… И память у меня вроде как у вас на меню. — Она улыбнулась. — "Качество феномена психоучастия может определить только сам врач в тот момент вне времени и пространства, когда он стоит среди мира, созданного из ткани снов другого человека, осознает неевклидову структуру заблуждения, а затем берет пациента за руку и свертывает ландшафт… Если он может отвести пациента обратно в обычный мир — значит, его суждения здравы, его действия имеют ценность".
