Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 2
Лоа отложила карты, плотно сжав свои тонкие губы.
— Отец, у нас был тяжелый день, может быть, отдохнем от политики? Отложим ее на потом? Прошу тебя, отец.
— «Прошу тебя, отец! Прошу тебя, отец!» — нахмурясь, передразнил ее Грю. — Видно, вам здорово надоел старый отец, раз вам жалко перемолвиться с ним парой слов о событиях дня. Понятно, что я вам мешаю: сижу тут в углу, а вам приходится работать за троих. А кто виноват? Я сильный. Я хочу работать. И вы знаете, что мои ноги можно вылечить, как новые были бы. — Грю звонко, с размаху хлопнул себя ладонями по ногам: звук он слышал, но ничего не чувствовал. — А не могу я их вылечить только потому, что я слишком стар и меня уже не стоит лечить. Как же не извращенная цивилизация? Как иначе назвать мир, где человек хочет работать, а ему не дают? Господи, пора уж нам перестать бубнить о своих «особенностях». Не особенности это, а вывихи! — Грю махал руками, весь багровый от гнева.
Арбин встал и крепко взял старика за плечо.
— Ну, чего ты так раскипятился, Грю? Когда ты дочитаешь газету, я прочту передовицу.
— Раз ты с ними согласен, что толку читать? Вы, молодые, все какие-то бесхребетные: блюстители вами вертят, как хотят.
— Тише, отец, — резко сказала Лоа. — Не надо об этом. — И прислушалась, сама не зная к чему. Арбина тоже будто что кольнуло, как всегда при упоминании Общества Блюстителей Старины. Опасно вести такие речи, как Грю: насмехаться над древней культурой Земли и тому подобное. Это же чистой воды ассимилянтизм. Тьфу, до чего мерзкое слово, даже когда произносишь его про себя. Во дни молодости Грю все болтали об отходе от старых обычаев, но сейчас не те времена. Грю следовало бы это понимать, да он и понимает, только нелегко вести себя рассудительно, когда ты прикован к инвалидному креслу и тебе остается одно: считать дни до следующей переписи.
Грю, не разделявший беспокойства дочери и зятя, все же умолк. После вспышки он успокоился, и газетный шрифт стал расплываться у него перед глазами. Не успев подвергнуть дотошному разбору спортивную страницу, он уронил голову на грудь и тихо захрапел, а газета выпала у него из рук, прошуршав на этот раз самостоятельно.
— Может, мы плохо к нему относимся? — тревожно шепнула Лоа. — Тяжело так жить такому человеку, как отец. По сравнению с его прежней жизнью это все равно что умереть.
— Жизнь, какую ни на есть, не сравнить со смертью, Лоа. У Грю остались его газеты и его книги. Не обращай внимания. Ему только на пользу немного погорячиться. Теперь он на пару дней уймется и будет доволен.
Арбин снова разобрал свои карты и только собрался пойти, как в дверь забарабанили и раздались какие-то неразборчивые хриплые вопли. Арбин отдернул руку, а Лоа в испуге, с дрожащими губами уставилась на мужа.
— Убери отсюда Грю, — скомандовал Арбин. — Быстро!
Лоа взялась за спинку кресла, успокоительно нашептывая что-то старику, но тот вздрогнул и проснулся, как только его сдвинули с места. Выпрямившись, он машинально схватился за газету и раздраженно, отнюдь не шепотом, спросил:
— В чем дело?
— Ш-ш. Все в порядке, — уклончиво ответила Лоа, выкатывая кресло в другую комнату.
Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, не сводя испуганных глаз с мужа и бурно дыша плоской грудью. Стук раздался снова…
Открывая дверь, они встали рядом, будто ища друг у друга защиты, и неприветливо встретили маленького толстого человечка, который слабо улыбался им.
— Что вам угодно? — с церемонной учтивостью спросила Лоа и тут же отпрянула: человек покачнулся и вытянул руку вперед, чтобы не упасть.
— Больной он, что ли? — растерялся Арбин. — Ну-ка, помоги мне завести его в дом.
Несколько часов спустя, когда супруги готовились ко сну, Лоа сказала:
— Арбин…
— Что?
— А это не опасно?
— Что не опасно? — переспросил он, будто не понимая.
— Ну, то, что мы взяли этого человека в дом. Кто он такой?
— А я почем знаю? — буркнул муж. — Не могли же мы отказать в приюте больному человеку. Завтра, если он не предъявит удостоверения, сообщим в ближайший отдел безопасности, и дело с концом.
Он отвернулся, явно не желая продолжать разговор. Но тонкий голос жены не давал ему покоя.
— А ты не думаешь, что он агент Общества Блюстителей? И пришел из-за Грю?
— Из-за того, что Грю говорил вечером? Ну, это просто глупо, не стоит и обсуждать.
— Сам знаешь, я не о том говорю. Мы уже два года нелегально содержим Грю и тем нарушаем самый строгий из Наказов.
— Ничего плохого мы не делаем. Мы же выполняем норму, хотя она рассчитана на троих работников? С чего тогда нас подозревать? Мы Грю даже из дому не выпускаем.
— Их могло навести на след инвалидное кресло. Тебе ведь пришлось покупать и мотор, и другие детали.
— Да не начинай ты снова, Лоа. Я тысячу раз объяснял, что покупал только стандартное кухонное оборудование. И какой смысл Братству посылать сюда тайного агента? Думаешь, они стали бы так изощряться из-за несчастного старого инвалида, как будто не могут прийти днем с ордером на обыск? Подумай сама.
— Ну, тогда, Арбин, — вдруг загорелась Лоа, — если ты правда так думаешь, а я надеюсь, что да, тогда он чужак. Не может он быть землянином.
— То есть как не может? Еще чего выдумала. Что делать гражданину Империи на Земле?
— Не знаю! Вдруг он совершил преступление там, у себя? А что? — ухватилась Лоа за свою идею. — Все сходится. Где ему скрываться, как не на Земле? Кто его тут будет искать?
— Это в том случае, если он вправду чужак. Чем ты это докажешь?
— Языка-то он не знает! Ты ведь не станешь отрицать, что ни слова не понял из того, что он говорит? Значит, он откуда-то с задворок Галактики, где говорят на своем диалекте. Я слышала, жителям Фомальгаута приходится заново учить язык, чтобы объясниться при дворе императора на Тренторе. Ты не видишь разве, что из этого следует? Если он иномирец, значит не зарегистрирован в Комитете Переписи Населения и регистрироваться ему там совсем ни к чему. Можем оставить его на ферме, пусть работает вместо отца, и нас опять будет трое, а не двое — впереди ведь новый сезон, а норму надо выполнять. Может помочь нам прямо сейчас, с уборкой.
И Лоа выжидающе уставилась на мужа, который пораздумав сказал:
— Ложись-ка спать, Лоа. Утро вечера мудренее.
Шепот прекратился, свет погас, и все в доме заснуло.
Утром разбирательством дела, в свою очередь, занялся Грю. Арбин обратился к нему, доверяя старику больше, чем себе.
— Все ваши беды оттого, Арбин, — сказал Грю, — что я числюсь в работниках и наша норма рассчитана на троих. Надоело мне быть причиной ваших забот. И так уж второй год зря живу на свете. Все, хватит.
