Андрей Двинский - Несвятая троица
– Ирка… Ты меня слышишь? – Я легонько погладил ее по щеке… Черт, рука липкая… Неужели кровь? Не шевелится и молчит… Где Беркут? Нащупав в кармане зажигалку, я щелкнул колесиком. С третьего раза получилось. Да-а, картинка… В купе был полный разгром. Иркино лицо и вправду было залито кровью. Оглядевшись, я нашел Беркута, он лежал за полкой, на которой были наши вещи – теперь полка росла из пола. Я дотянулся до него и похлопал его по щекам. Он сразу открыл глаза.
– Жив?
– Жив… – Он сглотнул, приподнялся и стукнулся головой о стол. – Твою дивизию! Где мы?
– По-моему – в купе. Ирка в крови и без сознания. – Меня начало трясти, раньше в таких переделках бывать не приходилось.
Беркут огляделся и поморщился.
– Окно здесь, рядом со столом. Надо выбираться.
Я поднес зажигалку к окну – стекла не было. Но почему темно? Неужели ночь? Тогда почему до сих пор нет спасателей? Поезд отошел от вокзала в семь часов вечера, до темноты оставалось часа три, не меньше. В Румынии не торопятся спасать людей? Вроде Европа…
– Выбирайся в окно, я попробую Иру вытащить. Примешь ее с той стороны.
Н-да… Ничто так не просветляет мозги как толковое указание. Я высунулся в окно и попытался увидеть землю. Вообще интересно – если купе лежит на боку, значит наш вагон… Стоит как столб? Я попробовал посветить… Есть. Метрах в двух-трех…
– Андрюха, земля метрах в двух-трех под нами.
– Бл… – Раздалось ворчание, потом женский стон. Легкий шлепок, потом опять стон и тихий голос:
– А? Что? Где я? Андрей Иванович? Что случилось?
– Тссс, не кричи. Все вопросы позже. Надо выбираться. До земли пару метров, надо прыгать. Вадик, прыгай вниз, будешь Иру принимать.
– Я не понимаю, – в голосе Иры послышались истерические нотки. – Где мы? Что…
– Ира! Мы. Попали. В аварию, – внятно и четко, как ребенку, проговорил Беркут. – Сейчас надо выбираться. Держи меня за руку и двигайся за мной.
Я еще раз огляделся.
– Зажигалку оставить?
– Нет, забирай. Подсветишь место приземления.
Я прыгнул. Земля сильно стукнула меня по ногам. Зажигалка потухла. Я снова ее зажег и поднял руку вверх.
– Мы прыгаем, – донеслось сверху, и Ира с Беркутом оказались рядом, я едва успел отойти в сторону.
Все огляделись по сторонам. На свежем воздухе не было так темно. Полумрак был подсвечен заревом близкого пожара откуда-то сверху. Вагон, словно колонна, стоял на каменистой проплешине, рядом росли какие-то кусты. Пахло гарью, нигролом, какой-то гадостью и немного лесом. Было очень-очень тихо, только сверху, доносилось потрескивание горящего дерева.
– Странно, – Беркут огляделся по сторонам, достал из кармана мобильник и посмотрел на монитор. – И зоны нет…
– Что делать будем?
Андрей пожал плечами. Ира опустилась на землю и обхватила колени, вся дрожа. Я посмотрел на вагон, пытаясь понять, насколько высоко он заканчивается и не упадет ли. На небе виднелись звезды и какой-то странный зеленоватый серп луны в самом зените.
– До рассвета останемся здесь, – принял решение Беркут. – Утром решим, что делать. Сейчас все равно ни хрена не видно.
– А вдруг в вагоне еще кто выжил? – спросил я.
– Аууу, – Андрей громко повыл. – Есть кто живой?
Мы прислушались. Никто не отозвался.
– В темноте туда не полезем, – решил он. – Все себе переломаем. Давай-ка костер разведем, – он кивнул на кусты. – Тут наверняка есть из чего.
Я обернулся к вагону, пытаясь сообразить можно ли достать оттуда одеяла, как вдруг стало немного светлее. Ира тихонько всхлипнула. Я медленно обернулся и окаменел… Над пригорком, отсвечивая оранжевым светом, быстро вставала огромная вторая… луна.
Андрей Беркутов. Неизвестно где, утро
Проснулся я как-то сразу. Сел и некоторое время пытался привести мысли в порядок, оглядываясь по сторонам. Это оказалось не так просто – не каждый день попадаешь на другую планету. Основной вопрос – что делать? – постоянно вертелся у меня в голове, а вот ответа на него я пока придумать не мог. Ладно, сделаем то, что необходимо в данный момент, там посмотрим…
Огромная оранжевая луна ушла за гору. Восток начал светлеть (ведь если там солнце встает – значит, восток?). Я выбрался из-под одеяла и осмотрелся. Небольшая поляна, покрытая, на первый взгляд, вполне земной травой. Какие-то кусты, дальше деревья, с восточной стороны, метрах в тридцати над нами, нависал утес… Один-единственный вагон, изрядно помятый, поставленный на попа, оперся на несколько высоких деревьев, похожих на сосны. Звезды начали бледнеть и исчезать, темно-синее небо медленно становилось голубым. Зеленоватый серп малой луны по-прежнему висел почти в зените. Занятно… Если бы не эти луны, можно было бы сказать, что мы на земле. Ночью было тепло, чем не румынская весна?
Вчера вечером, после катастрофы невероятно раскалывалась голова. Мы все-таки отыскали в вагоне несколько одеял, хотелось закутаться в них и завалиться спать. Но не тут-то было. Ира потребовала найти воды, потом какое-то время вертелась, везде ей мерещились то жуки, то змеи, то светящиеся в темноте глаза. Мне пришлось разжечь костер и, засыпая, отвечать на дурацкие Иркины вопросы. В конце концов, я рыкнул на нее, заставил хлебнуть из моей фляжки, и она затихла. Я некоторое время изображал из себя часового, но потом все же отключился.
Теперь предстояло решить, как быть дальше. Мои коллеги тихо сопели, прижавшись друг к другу. Я пока решил их не будить, а осмотреться по сторонам. Хотелось пить, и кое-что противоположное. Медленно обойдя поляну на предмет опасностей и не заметив таковых, я попытался понять, где другие вагоны? Кроме нашего, ни одного не наблюдалось. Тем не менее… Наверху над поляной нависала скала: у меня возникло впечатление, что наш вагон грохнулся как раз оттуда. Может остальные там?
Когда мы искали одеяла, я никого не заметил в вагоне, но стоило поискать тщательнее – вдруг все-таки выжил кто-то еще? Впрочем, помнится, когда мы садились в поезд в Бухаресте, вагон был практически пуст.
Облегчившись, я побродил по окрестностям. Нашел небольшой ручеек, на запах и вкус вода как вода. Умылся. Больше ничего не привлекло моего внимания – обычный лес в горной долине. Деревья были странными, но такими же они мне казались и в Крыму, когда я первый раз туда приехал. Катастрофа случилась минут через сорок после того, как мы выехали из Бухареста. Гор еще не было. Впрочем, и так понятно, что мы не в Румынии…
Кто-то зашевелился на поляне. Проснулись, братцы-кролики…
