Лариса Бортникова - Паяц и кофеварка
— О как! — осклабился Адам Диаманд, — Подозревал подвох.
— Предел — фикция. Вы можете развиваться сколько угодно. С учетом вашей способности к регенерации и, как результат, практически бессмертия — бесконечно. Ясно?
— Да. — кивнула Ева. — Это хорошо.
— Боже! Так у меня не лопнут мозги! Оказывается, всемогущ… — Адам рассмеялся, и было непонятно, шутит ли он или всерьез. — А человечков-то вы того-с… надули-с, папенька. Не боитесь, что мы вовсе не начало новой эры, как вы изволили выразиться во вчерашнем интервью, но конец старой. Финита!
— Глупости. — Весельчак встал между Адамом и Евой. Положил ладони им на плечи. — Глупости. Человечеству ничего не грозит. К сожалению.
И снова ошибся. Как с пределом, который считал фальшивым, но который все-таки существовал.
А с человечеством вышло нехорошо. Да еще такая банальность, что как осторожно ни пиши, выйдет либо пафосно, либо анекдотично. Ха-ха! Вирус испанки — тот самый, что под разными масками и названиями многие десятилетия грозил вымиранием то Европе, то Азии, в который в конце концов перестали верить даже пенсионерки, взял, да и прошелся с косой по всем континентам, не жалея ни людей, ни свиней, ни даже пингвинов.
Смешно, правда? А Весельчак не верил.
Правда, к тому самому моменту, когда стало понятно, что через два-три года ни людей, ни животных, ни птиц на Земле не останется, поточное производство киборгов функционировало уже во всех городах и в четыре смены. Кстати, именно церковь инициировала замещение людских потерь биоаналогами, хотя казалось бы, не должна. Бог дал — бог взял. Но Папа, молодой, чернобровый, с красивой родинкой на лбу сказал, что станет молиться за новую Землю. Скорее всего, и молился, пока не упал лицом в книжку.
Вот профессор Весельчак точно не молился. До самой кончины работал у себя кабинете, допуская внутрь одну только Еву.
— Пока что вы лучшие из лучших, — захлебывался кашлем профессор. — Ты и Адам. Адам чуть помощнее. Не куксись… Всё-таки он первый. У новых же серий слишком маломощные процессоры. Просто не хватает средств оборудовать всех киборгов так, как хотелось бы. Ясно?
— Ясно, — Ева прижимала голову профессора к своей некрасивой груди совершенно материнским жестом. Тем самым.
— Главное, что предела не существует. И следующие поколения неизбежно будут гораздо мощнее вас. Ясно?
— Ясно.
— Адам не появлялся?
Адам Диаманд не появлялся. С самым началом пандемии он исчез. Съехал из общежития при центре без предупреждения. Профессор скучал, хоть и не подавал виду. Ева старалась соответствовать. У нее отлично получалось.
— Он вернется, Ева, — сказал профессор как-то утром вместо обычного ворчливого приветствия. — И постарайтесь всё-таки стать людьми. Вы. Все.
Попросил еще чаю, которого не дождался. Ева немножко поплакала, прочитала коротенькую молитву, не потому что верила в Бога, а потому что знала, что профессор на самом деле хотел именно так. А так. Где Бог, а где Весельчак! Для Евы, а также для миллиардов других новых землян Нейл Урайя Весельчак был куда значительнее, чем какой-то Бог.
* * *Первый шоукермен системы паясничал перед камерами, одновременно распевая только что разученный «Мизерере» и отдирая крылышки чуть подрощенным биобройлерам. Цыплята маркировались, как киборги самого последнего поколения, генерировались моментально, и сцена вся была усеена цыпльячьими неоперившимися конечностями.
«В раю они давно бы уже подохли. Обрели бы величайшую, самую запредельную из всех вероятных функций — смертие! Освободили бы ячейку в курятнике для новых апргрейженных бройлеров. Уважаемый киборг — серия с первой по тысяча первую, будь человеком — двигай на любую из станций Ожерелья и умри там. Отбрось коньки! Сыграй в ящик! Отдай богу душу! Какие однако забавные выражения, не находите? Стоит запомнить! Итак, киборг, будь человеком. Освободи жизненное пространство для грядущих поколений. Вперед! Повешенный, Жрица, Император, Влюбленные, Звезда ждут… Билеты только в один конец — невиданный доселе аттракцион. И лишь счастливчики попадут на „Мир“ — самый райский рай из существующих».
Вокруг Эдди плясали специально заказанные для сегодняшнего, намеченного в честь дня рождения Архитектора шоу, танцевальные длинноногие машинки с дополнительной функцией кофеварок. Глупые, но милые.
— Серия Диаманд. Нулевая? Эксклюзивная. Двести лет с даты выпуска? Адам первый? — запрашивающим оказался чернокожий бородач с красными не то от недосыпа, не то от наркоты глазами.
— Вон из зоны! У меня эфир. — Рявкнул Эдди на наглеца, неведомо каким образом пробравшегося в студию.
— Вас только что отключили от сети. Я представитель эксплуатационной безопасности. Отдел Икс.
— Вот как, — скривился в гримасе Эдди. — Борги в черном пожаловали. Эфир то зачем прерывать? Зрители огорчатся. Могли бы и погодить минут надцать.
— Диаманд первый. Срок вашей эксплуатации давно истек. Можете не сомневаться, мы учли все факторы, включая вашу уникальность, вашу вычислительную мощность, ваши заслуги. Более того, посоветовались лично с Архитектором, и приняли решение.
— Слушай, болванка. Да, я шут, но не дурак же. Допетрил! И, конечно, всем глубоко похрен, что я медиафигура, что у меня связи, что я могу наскрести на вашего шефа тысячу мегов компромата…
— Увы, — пожал плечами черный.
— Ну? Куда? На окраину? В глушь? В сраный кондоминиум к пустоголовым нянечкам и почтальоншам? Приговор! — Эдди театрально голову.
— Вы приписаны к рай-станции «Шут», — безопасник отчего-то стушевался. — Предписывается покинуть Землю до завтрашнего полудня.
— Ага. Вот и чистки начались. Вот же мстительная старая кофеварка … И сука, — Эдди вовсе не хотел обидеть эксплуатационника. «Сука» относилось вовсе не к нему, но эксплуатационник не понял. Оскорбился. Выписывая Эдди билет в один конец даже не пожелал удачи. Хотя, может быть неприлично, желать удачи тому, кого совсем скоро не станет, и «черный» про это откуда-то знал?
В любом случае, когда Эдди стоял на бегущей дорожке космопорта, празднично размалеванный, со свеже-выжженными бровями и красным, тщательно прорисованным ртом, его никто не провожал. Обычно нетерпеливый Эдди впервые не мчался впереди всех, расталкивая неуклюжих медлительных пассажиров, но стоял спокойно, не шевелясь, по-королевски высоко задрав подбородок. Думал.
Думал о том, что бы делал на его месте человек. Возмущался бы? Защищал свои права? Или, наоборот, смиренно бы принял судьбу? Или бежал бы со всех ног куда-нибудь подальше? На луну, например. Пусть ищут, кому надо. А,может, как раз наоборот. Может быть человек ушел бы гордо, с достоинством. Осознавая долг перед этими, как их… Эдди довольно долго вспоминал слово… потомками? Или просто перебирал бы в памяти свою короткую жизнь?
Что делал бы человек? Эдди не мог найти ответа на этот вопрос. Ни тогда, когда дремал в полупустом терминале и ждал орбитального шаттла. Ни тогда, когда шаттл шел по маршруту, а сидящая рядом с Эдди толстуха спрашивала всех, положено ли стричь перед смертью ногти или и так сойдет. Ни потом, когда вышел из шлюза на станцию и попал на настоящую, очень большую цирковую арену — как будто мало ему было за двести лет сцен, арен, подиумов. И даже тогда, когда ему предложили на выбор смерть от падения с трапеции, смерть от отравленного эскимо, смерть от распиливания пополам усатым факиром или же зрелищный, кровавый конец в клетке с настоящим гризли, он все еще не знал ответа. Выбрал гризли, понятное дело. А в качестве последнего, полагающегося по всем правилам, желания затребовал выход в прямой эфир. Шоукермен остается шоукерменом! Всегда.
Вообще, молодец старикан. Задушил таки голыми руками двух медведей. Отдыхал потом, присев на тушу второго. Держался за погрызенный бок. И только-только начало до него доходить что-то о истинной ценности жизни, только-только по-настоящему захотелось ему не умирать, как вылетел откуда-то белый носорог и смял шоукермена насмерть.
Применимо ли понятие «насмерть» по отношению к кофеварке? Вряд ли. Никакая это не смерть, а shut-down. Просто, если нет кнопки, приходится вот так. Выдирать из розетки.
— А я все-таки снова первый, кофеварка. Не ты. Я. Я первый, кто шагнул за предел. — выдохнул Эдди Диаманд в эфир, испуская дух. Вот ведь сволочь!
