Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи
-- Не мог же он сам впустить убийцу, -- сказал Исидро. -- Да и как бы он открыл ему дверь днем?
-- И все же убийца вошел через эту дверь.
Исидро вопросительно приподнял бровь.
-- Войди он сюда другим путем, у него была бы возможность точно так же и выйти, не отпирая при этом двери на лестницу, -- пояснил Эшер. -- Все говорит о том, что Кальвар знал убийцу и впустил его сам, ночью... Два гроба в одном доме ---это нормально для вампиров?
-- Вполне, -- отозвался Исидро. -- Птенцы часто укрываются там же, где и мастер. Кроме того, домов, подходящих для вампиров, не так уж и много, поэтому некоторые из них весьма густо заселены, в чем вы сами убедились, побывав на Савой-Уок. Это, кстати, и было одной из причин, почему я многого вам не открывал. Не ради их безопасности, разумеется, -- ради вашей.
-- Тронут вашей заботой, -- сухо сказал Эшер. -- Мог убийца уничтожить Кальвара каким-нибудь другим способом, оставив тело в таком месте, где бы его потом сожгло солнце?
Вампир ответил не сразу -- долго разглядывал лежащий перед ним обугленный скелет.
-- Не знаю, -- сказал он наконец. -- Он мог сломать Кальвару шею или спину; кажется, череп располагается под каким-то странным углом, хотя, впрочем, это могло быть результатом судороги выгорающих мускулов... Да, он мог оставить его на полу в таком состоянии -- живого, но не способного двигаться -- и предоставить дальнейшее солнцу. А если наш убийца иммунен к дневному свету, -- добавил он безразлично, -- то возможно, что он еще и остался полюбоваться картиной.
-- Это было бы доказательством, -- заметил Эшер, -- что Кальвар знал его. Вряд ли кто-нибудь станет любоваться предсмертными муками того, кого он не знает.
-- Интересно. -- Исидро поворачивал кольцо так и эдак, крохотные блики, отскакивающие от граненого золота, метались по его белому лицу. -- Среди вампиров действительно существует легенда о древнем вампире -- настолько древнем, что с некоторых пор он просто невидим; никто не может почувствовать, когда он проходит рядом. Лет полтораста назад другие вампиры избегали вторгаться в его владения. Утверждают, что он стал вампиром еще до пришествия Черной Смерти.
-- И где же его владения? -- спросил Эшер, заранее зная, что ему ответит испанец.
Тот наконец перестал любоваться кольцом и поднял глаза.
-- Он спал -- так, во всяком случае, говорили -- в склепах под кладбищем церкви Невинных Младенцев в Париже.
Глава 11
-- Город уже не тот, что раньше.
Если и прозвучали в этом мягком голосе нотки горечи или сожаления, то, видимо, требовалась сверхчувствительность вампира, чтобы их услышать. Подрагивал и покачивался закрытый кэб. Держась за свисающий с потолка ремень, Эшер чувствовал локтем сквозь рукав холодок стекла. Уличный шум накатывал мутной волной: грохот колес по деревянным и асфальтовым мостовым, отраженный от высоких стен, редкий рев моторного экипажа, пронзительные заклинания уличных торговцев и веселая неистовость скрипки и аккордеона, говорящая о том, что где-то впереди кафе.
С завязанными глазами он не мог видеть ничего, но звуки Парижа были столь же ярки, как его краски. Не могло возникнуть и вопроса, почему импрессионизм зародился именно здесь.
Голос Исидро продолжал:
-- Я не могу чувствовать себя как дома в этом стерильном, неживом городе, где каждый трижды моет руки, прикоснувшись к кому-либо. Сейчас это, впрочем, повсеместно, но парижане, кажется, перещеголяли всех. Они слишком серьезно отнеслись к этому их Пастеру.
Шум изменился; толпа экипажей вокруг стала более тесной, зато исчезло эхо, отраженное стенами домов. Эшер почувствовал запах реки. Явно переехали мост, затем окунулись в грохот маленькой квадратной площади с большими промежутками между домами. Это мог быть только Новый мост, чье название, как и Новый колледж в Оксфорде, несколько утратило смысл с течением времени. Вскоре кэб повернул вправо и двинулся дальше в этом направлении. Эшер высчитал, что они приближаются к аристократическим кварталам старого района Маре, не слишком пострадавшим в свое время от пруссаков, коммунаров и барона Хауссманна, но не сказал ничего. Если Исидро предпочитает верить, что с завязанными глазами Эшер не сможет определить, в каком именно месте Парижа находится резиденция местных вампиров, -- что ж, на здоровье.
Его только тревожило то, что парижские вампиры не изведали ударов дневного убийцы и вряд ли обрадуются появлению среди них человека.
-- Живейшее мое воспоминание о прежнем Париже -- это, конечно, грязь, -- негромко продолжил вампир. -- Как и воспоминание любого, кто знал этот город. Совершенно удивительное вещество -- la boue de Paris -- черное и зловонное, как нефть. Невозможно было избавиться ни от ее пятен, ни от ее запаха. Она липла ко всему, местонахождение Парижа можно было определить с помощью обоняния за несколько миль. В те дни, когда дворянина отличали прежде всего по белым чулкам, это был сущий ад. -- Легкий призвук насмешки вкрался в его голос, и Эшер представил это тонкое надменное лицо обрамленным в белый придворный парик.
-- Нищие тоже все пропахли ею, -- добавил Исидро. -- Охотиться в бедных кварталах было кошмаром. Теперь же... -- Голос его странно смягчился, и он недоговорил. -- Мне бы пришлось потратить изрядное время, чтобы вновь изучить Париж. Все изменилось. Теперь это для меня совершенно незнакомая территория. Я даже говорить не могу как должно. Каждый раз, когда я произношу ci вместо се, je nе l'aime point вместо je nе l'aime pas или je fit quelque chose вместо je l'ai fait, я чувствую себя иностранцем.
-- Вы чувствуете себя иностранцем, изучившим французский язык по очень старым книгам, -- непринужденно заметил Эшер. -- Приходилось вам когда-нибудь слышать, как говорят по-английски американцы южных штатов?
Кэб остановился. Сквозь шелковый шарф, которым были завязаны его глаза, Эшер ощущал, что света вокруг мало и что улица темновата для такого ярко освещенного города, как Париж. Тишина нарушалась лишь отдаленным шумом транспорта -- предположительно, на площади Бастилии, -- но запахи были запахами бедных кварталов: теснота, грязь, кухонный чад. Район Маре определенно пришел в упадок со времен Луи XV.
Пол слегка дрогнул -- это вампир покинул кэб; снаружи послышались голоса и, похоже, зашелестели франки. Затем легкая твердая рука взяла Эшера за локоть и помогла выбраться на гравий.
-- А на испанском вы больше не говорите?
Ровная мостовая, затем ведущая вниз ступень, ощущение сдвинувшихся стен и легкий холодок -- видимо, коридор, ведущий в вестибюль одного из старых больших особняков. Рядом тихий голос Исидро произнес:
-- Сомневаюсь, чтобы меня сейчас поняли в Мадриде.
-- Стало быть, вы ни разу туда не возвращались?
