Гарри Веда - Мозголомка. Сборник рассказов
Экономия, экономия, экономия. Экономить — значит победить. Эта надпись везде. При входе в казарму, в любом жилом блоке. Даже на прикроватной тумбочке. В первые два года войны человечество с азартом размозжило друг об друга неимоверное количество всего, чем обладало. Бьем изо всех сил, победа будет за нами. С конвейеров сходило титаническое количество боевой техники всех родов войск, готовясь стереть противника с лица планеты. После обмена ядерными ударами и массированными бомбардировками все внезапно поняли, что силы остаются равными, уж так мудрая природа распределила альянсы среди воюющих сторон. И придется воевать ручками.
Через два года пришло понимание, что ресурсы землян небезграничны. Еще год в таком темпе и технику просто не из чего будет делать. И умники всех дуэлирующих сторон придумали концепцию боевых единиц. Насколько простую, настолько безжалостную. Техника стала состоять из неразрушаемых модулей: гравитационного, боевых блоков вооружения, системы управления, пульта пилота. Возможности современного оружия настолько велики, что неразрушаемыми можно сделать только эти части, вернее делать неразрушаемым всю боевую единицу слишком дорого, это неимоверно сложная и энергозатратная технология. Оптимальней будет таким нужным свойством наделить только важнейшие составляющие конструкции. А вот все движущиеся части, корпус и кокпит с обезьяном внутри, как бы ни были бронированы — рассыпаются за милую душу. Но и стоят они не так много, как достигаемая экономия — после боя можно сгрести неразрушаемые блоки, собрать из них новые боевые единицы для любого вида войск, посадить внутрь нового паяца и запустить новоиспеченную составляющую мощи армии в общую систему.
Природа упряма. Какими бы ухищрениями ни пользовался человечишко для доказательства собственного превосходства — речь все равно сводится к потерям в численности живых индивидуумов. Техника становится слишком дорогой на определенном этапе войны, в отличие от умного примата, каким бы антигуманным это ни казалось. Железная логика неумолима, а закрывать глаза на нее в ситуации, когда тебе грозит полное уничтожение, никак не получается.
Вскорости подсушили запасы воздушных сил, морских. Это драгоценнейший ресурс, просто так его теперь не расходуют. Восстанавливать тяжело. А вот клепать механизированные юниты из разбросанных по земле ящичков — милое дело. И воевать ими просто, и обучать воевать на них не сложнее.
Душ с зарядкой закончились, настало время завтрака. Кресла вернулись в нормальное положение, бойцы с удовольствием потягивались, ощущая ожившее чистое тело, и с наслаждением затянулись пищевым раствором через патрубки питания. Главное калории. Вкус приятный. Чтобы не расслаблялись, наверное… а может просто экономят ароматизаторы… уроды.
— Оператор, пятнадцатый к выполнению боевой задачи готов.
— Молодцы. Приказов пока никаких. Куда вас заскладировать? — игриво промурлыкала девушка.
— Тебя как звать, юное создание?
— Катя.
— Катюша, ты включи мне ножки, я сам зароюсь. Мы же у тебя новые, рейтинг ручного режима обнулен. Мы спрячемся и тут же отключимся. Делов на пару секунд.
— Ишь, какие! Ладно, что я, не понимаю что ли… Сейчас… — Было слышно, как затарахтела клавиатура под ее пальцами.
Пульт окрасился оранжевой подсветкой. Стала доступной часть меню и под руки и ноги вывелись сервоприводами дополнительные органы управления. Для пилота боевой единицы это просто оргазм. Ты САМ можешь двигаться в любом направлении. Свободу начинаешь чувствовать только тогда, когда она ограничена и заблокирована кем-то со стороны. Без этого она не пьянит, как свежий воздух после душного трюма.
— Петрович, сто метров к юго-востоку, смотри на семь часов, развалины какие-то. Ангар, что ли… Мы влезем.
— Вот скажи мне, молодой, ты бы куда жарил в первую очередь, если бы в месте предполагаемого скопления противника, что в чистом поле, располагался полуразрушенный ангар?
— Дело говоришь, первый, куда тогда?
— Исходя из того, что нас больше не двигают и не переводят в режим охранения — здесь тыл и, судя по всему, нас тут концентрируют. Я буду зарываться.
— Пятнадцать процентов энергии…
— Манал я их энергию. Здесь война, а не бирюльки. К тому же, не боись, раз концентрируют — значит подзарядят.
— Я — куда ты, туда и я.
— Тогда не тормози, у девочки отсчет тикает.
Развернуть лазерную установку и выжечь в земле удобную ванночку с ровными краями — пятнадцать секунд работы. Зато — сколько удовольствия. Матушка-земля принимает с любовью, несмотря на все страдания, которые мы ей причинили, пытаясь поделить. Наверху, на полметра, не больше, остались только визирные устройства и антенны.
— Вот теперь — порядок. Катюша, мы снова под крылом, — Петрович нажатием одной кнопки на сенсорном экране оборвал полет свободы, — сколько времени у нас есть?
— Брифинг через два часа, пока указаний никаких. Обстановка спокойная. Отдыхайте ребята…
Как сладко спится в те моменты, когда подсознание не грызется сотней нерешенных проблем, опасений. Каждый час такого сна можно смело ставить вровень со многими ночами, когда просыпаешься в холодном поту, силясь понять, где ты, и тут же, не успев ответить на этот вопрос, болезненно вздрагиваешь от следующего — «пора или еще пока нет…». На фронте первый вопрос отпадает довольно быстро — через некоторое время становится абсолютно фиолетово, где конкретно ты находишься, потому что везде одна и та же преисподняя.
А вот вторым вопросом здесь задаешься во сне долгое время. Сначала — ответственно выполняя приказы, пытаясь скорее начислить себе баллы и балики за все подряд. Быстрый переход из режима в режим, показатель точности стрельбы и усредненной нормы расхода боеприпаса на нормоединицу целей. Это чтобы ты, сука, не вздумал мало шмалять по врагам. Но и чтобы в белый свет не палил просто так. Улучшаешь этот показатель — сразу десяток балов, и ты на шажочек ближе к родному дому.
Бесы в человеческом лице научились даже нашу боязнь их пекла обращать в усовершенствование наших навыков. И в самом деле — вы берете душонку, запихиваете ее в электромеханическую клетку, из которой она не может никуда деться, размещаете непосредственно в армагеддоне и создание божье мгновенно понимает всей своей шкурой, начиная с головного мозга и заканчивая костным, что выбраться из этой жилотянущей тюрьмы — его главная цель, мечта и событие в жизни одновременно. Сводит судорогами пальцы и катятся слезы сами собой, стоит только на секунду позволить себе задуматься, каким бы счастьем было находиться на пороге из этой резни.
