Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 2
Одна крохотная снежинка вызывает многотонный поток.
Так что, если бы был укушен даже взрослый, через пару часов от него остался бы только кожаный мешок с… мясной пастой. – док дёрнул плечом, – На земле такие хищники, впрочем, давно известны.
Это – почти все ядовитые змеи. С ядом они вводят в тело жертвы ещё и универсальные ферменты, служащие наискорейшему превращению плоти в… Вот такое. Ведь змея не имеет зубов для пережёвывания. Поэтому она начинает переваривание, если можно так сказать, заранее… До заглатывания… э-э… тела.
– Значит, эта штука… чем бы она ни была, питается вот такой… мясной пастой?
– Ну… да. Скорее всего. Позволю себе, предвосхитив, так сказать, Натана, высказать предположение, что у нас в холодильнике гнездо большой осы. Или шершня. Материал уж больно похож на тот, из которого земные осы строят свои колонии.
Но эта оса, похоже, одиночка. Если сканнер показывает верно, – док вывел на экраны новые снимки, – Вот она, в центре. Охраняет кладку. А вот это, – он показал пальцем на правильные ряды внутренних перегородок, – соты. И в них созревающие молодые особи. Вот их-то, судя по аналогии с земными насекомыми, эта оса и откармливает… пастой. А всего, как нетрудно подсчитать, таких юных ос здесь двенадцать.
Керк молча рассматривал чёткий тёмный силуэт, расположенный вверху, в центре.
В самой осе, формой тела действительно очень напоминавшей земного шершня, было на меньше трёх дюймов длины. Правда, на снимке она сидела, свернувшись в компактный плотный шар, выставив ближе к поверхности толстенькое брюшко с силуэтом огромного жала на заострённом заднем торце, и обхватив себя шестью лапами-члениками.
Двенадцать камер, имевших вид шестигранных сот, занимали всю внутреннюю полость «грейпфрута». Между внутренней камерой и наружной стенкой располагалась толстая пористая прослойка. «Как в термосе» – подумалось Керку.
– Лайонель. – раз начальник назвал его по имени, а не как бывало обычно «док», последует серьёзный вопрос. И точно. – Как думаешь, нашим поселениям на остальной части планеты такая же опасность может угрожать?
Надаль не стал мяться, или протирать очки, или раздумчиво мычать. А сказал то, что давно собирался сказать:
– Да, Керк. И опасность очень серьёзная. И – немедленная.
Осы – сезонные насекомые. И раз они приспособились переживать одиннадцатимесячную зиму, значит, они здесь живут по всей планете. И чем скорее мы предупредим Корабль и остальные поселения, тем… безопасней для всех будет.
– Думаю, ты прав. Пусть Натан поработает с рукой и… Хм. Осинником. Сможешь помочь ему?
– Да, смогу. Всё-таки – сорок четыре года практики… – док печально улыбнулся.
– Действуй. Скажи ему, чтоб не обижался – я приказал. Для ускорения работы. Под угрозой – и наше, и остальные поселения. Я – в радиорубку.
Все худшие предположения Брендона оправдались: Шайна была вне себя.
Крик, плач, слёзы истерики… «Как ты мог?! Дерьмо ты, а не отец!..»
Уж в чём-чем, а искусстве унижать и браниться Шайне точно не было равных во всём их Лагере: «Беззаботная скотина! Сволочной геолог, раззява! Испоганил мальчику всю жизнь! И где мои глаза были, когда я согласилась выйти за тебя!..»
Он не пытался оправдываться – так было бы только хуже. Расстраивали его такие скандалы всегда. Однако сейчас – хоть было за что. Он отлично сознавал, что виноват.
Да, не уследил. Планета, конечно, чужая. Рано он позволил себе расслабиться – они ещё не всех опасных обитателей обнаружили. Может, здесь и более страшные виды есть – и сейчас оттаивают…
С другой стороны, разве он не спас малыша? Плевать на руку – чуть ли не четверть жителей почти каждой земной колонии имеют протезы. Такова цена за риск и каторжную работу… На чужих Мирах. Хоть никто и не отрицает огромных зарплат пионеров.
Но – никто не отрицает и действительно колоссальный риск и огромное напряжение, с которыми неизменно связаны первые этапы освоения.
Поэтому, осознавая свою ответственность и вину за потерю руки сына, Брендон молча сносил и самые жестокие упрёки, и пощёчины. И самое страшное – слёзы и стоны бессилья и отчаяния…
Когда через полчаса самый опасный период шторма несколько поутих, он долго гладил вздрагивающую головку, пристроенную у него на могучей груди, и думал не над тем, как Ричард будет осваивать протез, а над тем, что же теперь будет с их Лагерем. Да и всей Колонией.
Если такие штуковины тут во всех пещерах, похоже, на спокойные весну и лето рассчитывать не приходится.
Определить выражение лица за маской было практически невозможно, но пот на лбу дока Натана показывал, что волнуется он куда сильней, чем хочет показать.
Ещё бы. Производить вскрытие убитого формальдегидом насекомого не слишком-то приятно. Особенно такого опасного. Даже несмотря на замораживание для дополнительной подстраховки, он чувствовал огромное, всё нарастающее беспокойство.
А вот док Надаль собран и спокоен. Да, уж он-то повидал на своём веку…
Для него этот мир – третий. На предыдущих двух уже построены капитальные поселения, и число колонистов настолько выросло, что нужен не один доктор, а целый штат. В Центральном Госпитале. Причём – со всем возможным стационарным оборудованием. Натан только с трудом мог поверить, что несмотря на свой огромный стаж и пенсионный возраст док сам вызвался. Добровольцем.
Ну ладно, он – вчерашний выпускник. Молодость, амбиции, перспективы, деньги… и всё такое. А док?..
Между тем вскрытие подходило к концу. Натан диктовал в свисающий с потолка микрофон то, что он видит и делает, док Лайонель не вмешивался. Даже слова за весь полуторачасовой методично-педантичный процесс не вставил.
Зато помощь его в проведении собственно вскрытия трудно было переоценить.
Ножницы в сильных пальцах уверенно разрезали и ломали мощный хитин кутикулы, то есть – наружного твёрдого покрова, скальпель чётко отделял слои и резал органы. Где не хватало сил, они пользовались лазером.
Наконец всё оказалось закончено, и осталось только законсервировать препарированный экземпляр, и гнездовье. Натан не удержался, чтобы не спросить:
– Скажите… доктор Надаль, как вы считаете, наше описание достаточно полное?
– Да, доктор Натан. Вы всё проделали и описали вполне профессионально. Мне было приятно помогать вам. Всё же…
– Да, доктор? – юный учёный почувствовал, что матёрый специалист уже понял что-то важное. Большое и обобщающее, то, что сам он, очевидно, упустил, чересчур увлёкшись скрупулёзным описанием органов и строения тела насекомого.
Да, наверняка он за деревьями проглядел лес. А вот Лайонель – нет.
