Антон Первушин - Война по понедельникам (сборник)
Пауза.
Мирович лихорадочно размышлял. На лбу и лице его выступили капли пота. Пытчики переглянулись, а Протасий плотоядно потер руки.
— Я не могу ответить, — признался Мирович с напряжением в голосе. — Вам, наверное, виднее.
— Правильно, — согласилась Александра фон Больцев. — Нам виднее… А мы привыкли доверять вон тем забавным игрушкам, — она указала на пыточный инструментарий, после чего повернулась к радостно воспрянувшему Протасию: — Приступай, смерт!
Когда раскаленная над огнем сталь коснулась тела Мировича, он закричал.
Вера прикусила губу.
«Господи, — подумала она, — за что же мне такое? Почему именно я, Господи?!»
А процедура шла по накатанному. Пытки сменяли одна другую; инструменты в мозолистых руках виртуозов от пыточного дела почти не оставляли следов на теле пленника, но вызывали при этом чудовищную, невыносимую боль. Мастерство заключалось еще и в том, чтобы пленник ни при каких обстоятельствах не потерял сознание.
— Я же дал!.. — захлебывался криком Мирович. — Я же с-сотрудничать!.. Я правду!..
— Что ты теперь скажешь, милый Луи? — спросила Александра фон Больцев ровно через двадцать минут, секунда в секунду.
— Я… — он тяжело дышал, весь в поту, сотрясаемый дрожью. — Я… правду… я говорю только правду…
— Что есть на самом деле Клуб Альтруистов?
— Это… организация подонков… они жаждут власти… Я расскажу… У них целая сеть… на мировых линиях… Они покупают правительства… Они…
Бабаев стоял, повернувшись лицом к стене, но его молчание было красноречивее любых слов.
— А твой друг считает это ложью, — заключила Александра фон Больцев. — Продолжим.
— Боже, — прошептал Мирович, на лице его теперь не было ничего, кроме неприкрытого животного ужаса. — Боже, ну почему я еще вчера не прикончил этого идиота?!
Через час он уже не был способен говорить связно, только стонал и плакал, и слезы катились по его опухшему обезображенному мукой лицу. Он не обращался более ни к Александре фон Больцев, ни к пытчикам — он обращался к Бабаеву и только к нему.
— Игорь… — шептал он, дергаясь от прикосновений нержавеющей стали. — Игорек… скажи… Игорь… им скажи… пусть… Игорь… молю… скажи… я говорю… скажи им… что правду… им… я… на колени… Богом тебя… скажи… больно… как больно… Игорек… я прошу… ведь правду… скажи им… я готов… Игорь…
Он шептал, и звал, и плакал, пока Бабаев не крикнул сорванным голосом:
— Прекратите! Остановитесь! Нельзя так!
Александра фон Больцев взмахнула рукой, и пытчики, утирая трудовой пот, отошли в сторону. Мирович замолчал (отчего Вера ощутила почти физиологическое облегчение), обвис, прислонившись к стене.
— Ты хочешь что-то добавить к уже сказанному, милый юный друг? — вкрадчиво обратилась баронесса к Игорю.
— Он говорит неправду, — отвечал Бабаев хмуро. — Но не потому что он хочет солгать. Просто он заблуждается…
— Старая песня, — Александра фон Больцев прикрыла ладонью зевок. — А ведь твой друг просил совсем не об этом.
— Боже, Боже, Боже, — заведенно шептал Мирович; взгляд его помутнел. — Игоречек, что же… ты… ты… что же?..
Пытчики бодро загремели инструментами.
Вера зажмурилась.
— На сегодня достаточно, — остановила Протасия Александра фон Больцев. — Продолжим завтра. И завтра, — она смотрела прямо на Игоря, глаза в глаза, — завтра ты займешь его место!..
ПОНЕДЕЛЬНИК ШЕСТОЙ
«Замыкание круга во Времени преследует важную и благородную цель — спасти человечество от гибели. Мы должны раскрыть людям тайну путешествий во Времени и основать Вечность задолго до того, как это позволит сделать естественный ход развития науки. В противном случае предоставленное самому себе человечество не познает истинной природы Времени и Реальности, пока не будет слишком поздно. Развитие науки и техники в других направлениях без контроля Вечности приведет человечество к неизбежному самоуничтожению».
Айзек Азимов25 сентября 1967 года (год Овцы)
Основной вектор реальности ISTB-01.14.S
— Ты, милая, должна будешь сделать это , — сказала Александра фон Больцев; тон ее не терпел возражений.
Вера смотрела в пол. Она знала: поднять сейчас голову, и глаза выдадут ее.
— Вот твое оружие, — сказала баронесса, раскрывая на весу замысловато инкрустированный полудрагоценными камнями лакированный ящичек, в котором на черном бархате лежал пистолет с коротким стволом и деревянной рукояткой — пятизарядный, системы МАК-61. — Это будет твое личное оружие. Но только после того, как ты выполнишь приказ.
— Почему я? Почему мне? — вопрос прозвучал естественно.
— Это проверка, милая моя. Чтобы стать одной из нас, ты должна делом доказать свою верность идеалам Пресветлой Империи. А что лучше закрепляет верность делу, как не кровь, пролитая во имя его? Не бойся, это совсем не страшно — уничтожить негодяя, врага Империи. Это противно, но не страшно. Возьми пистолет.
Вера медленно протянула руку, коснулась пальцами рукояти.
Со стороны внимательно наблюдал за ней пытчик Протасий. Когда Александра фон Больцев убрала футляр, а пистолет остался у Найденовой в руках, Вера краем глаза заметила, как Протасий многозначительно подмигнул ей и осклабился. Он не доверял ей с самого начала — она это знала — и он же, без сомнения, был одним из инициаторов этого кровавого теста, испытания на верность.
«В каких романтических тонах описывается подобное в беллетристике, — подумала Вера горько, — и как все отвратительно, дико на самом деле».
Она снова искоса взглянула на Протасия. Тот ухмылялся, не догадываясь, что его в скором времени ждет. Вера вспомнила, как он зажимал ее в углу, вспомнила его потные руки, как елозили они у нее под блузкой, изо рта у Протасия пахло: запах чеснока и перегара, как наваливался на нее, шепча: «Ну давай, давай, девочка. Я смерт, ты тоже смерт. К чему нам условности? Один раз живем», его детородный орган распирал узкие брюки — он был отвратителен. Вера ударила его наотмашь, вложив в удар не только личное свое отвращение, но и ненависть, скопившуюся за те десятки часов пыток, на которых ей пришлось против воли присутствовать. Он отшатнулся. Камень на перстне (прощальный подарок Михаила) рассек ему щеку. Он отступил с кривой ухмылкой. «Посмотрим, сучка, — сказал он, усмиряя свое частое возбужденное дыхание. — Еще посмотрим».
Тогда он ушел. А вот теперь это неопределенное «посмотрим» обернулось оружием в ее руке, и холодный приказ не оставлял Вере выбора.
«Но выбор всегда есть», — подумала она.
