Александр Казанцев - Поджигатель планеты (Пылающий остров - 2)
Марина не могла усидеть в номере и отправилась раньше назначенного срока.
Добралась до вчерашней прямой улицы с деревьями по обе стороны так рано, что решила идти до крепости пешком.
Над огромными каштанами высоко в небе плыли прозрачные облака. Утренний ветерок освежал, дышалось легко, хотелось петь.
Вот если бы он снова догнал ее на мотоцикле... Полно! Что об этом думать? Он, наверное, лучше распределяет время. Ей стало смешно. Что это за детское желание вдруг охватило ее!
Впрочем, права ли она была? Детское ли это желание?
А он действительно догнал ее на той же дороге и почти в том же самом месте, как и вчера.
- "В движеньи счастие мое, в движеньи..." - опять пропел он Шуберта и остановился.
Марина не могла сдержать своей радости и прыгнула в коляску.
- Как здесь удобно, - сказала она, улыбаясь.
Ее сразу вдавило в сиденье, ветер ударил в лицо, но ей не хотелось закрываться косынкой.
Какие у него сосредоточенные глаза, какой он весь собранный, внутренне напряженный. Ей хотелось, чтобы он рядом с ней почувствовал себя свободно, не скованно.
- Сегодня продолжим осмотр крепости, - заговорил он. - Я расскажу вам о судьбе ее героев, найденных уже после войны усилиями пытливого писателя, которого по праву можно было назвать "героеискателем". Он добился, чтобы страна узнала своих героев.
- Я тоже хочу стать "героеискательницей" и добиться признания заслуг одного из защитников крепости.
- Кого же?
- Самого маленького. Ему было всего пять лет.
- Боюсь, что это неблагодарный труд, - рассмеялся Дмитрий. - Он ведь ничего не совершил ни в крепости, ни где-либо еще.
- Ну, об этом вы еще не рассказали. А ведь мы с вами договорились об откровенности.
- Приехали. Куда пойдем? К монументу защитникам крепости?
- Давайте сначала к воде. Я почему-то очень устала. Посидим там. - И она указала на старые, склонившиеся к реке ивы.
- Старые, старые ивы, - сказал Дмитрий. - Ладно. Пусть они и на нас посмотрят.
Они сидели над тихой заводью. Марина старалась представить себе, как пробирались сюда смельчаки, чтобы зачерпнуть в котелок или фляжку воды.
- Что это были за люди! Необыкновенные, - сказала она, считая, что и он должен думать о том же.
- Напротив. Самые обыкновенные, - прекрасно понял он ее. - Обстановка заставляла проявляться лучшим чертам характера, заложенным в каждом настоящем человеке.
- Настоящем человеке? А что такое настоящий человек? Вот вы, наверное, настоящий. А вот я...
- Расскажите о себе, - попросил он. - Начнем с того, зачем вы приехали сюда.
- Я еду к бабушке. Мне посоветовал министр Сергеев. Знаете его?
- Еще бы! Совсем недавно видел.
- Вот как? Значит, вы тоже имеете к нему отношение?
- Ну как вам сказать! Очень косвенное. Видел его на совещании вместе со многими другими.
- А я видела его, когда провалилась на защите своей диссертации по физике.
- Кандидатской?
- Докторской.
- Ну вот! - рассмеялся Дмитрий. - А я вообразил, что вы киноактриса.
- Я же вам сразу сказала, что я - синий чулок.
- Я не поверил. Непохожи. Разве синий чулок специально поедет поклониться праху героев?
- Так я же к бабушке еду.
- И не случайно вы пешком к крепости шли. Я так понял.
- Ну что вы!
- Знаете что, расскажите мне о своей теме.
- А вы поймете?
- Постараюсь.
И Марина заговорила. И по мере того, как развивала, как и недавно на защите, свои взгляды, она преображалась.
Дмитрий поглядывал на нее с нескрываемым восхищением. Как горят у нее глаза! Каким воодушевленным стало ее лицо! И как прекрасно она говорит! За такой можно пойти очертя голову.
Не было более благодарного слушателя, чем Дмитрий, увлекаемый рассказчицей с берегов тихой реки в водовороты физических проблем.
- Сверхаккумуляторы в огромном числе будут заряжаться на гигантских атомных энергоцентралях, а потом доставляться потребителям.
Дмитрий не сводил с Марины глаз. Вот где подлинная глубина мысли, полет фантазии, убежденность философа, заражающий энтузиазм вожака. Она как бы снова защищает на берегу Буга свою диссертацию, приобщившись здесь к сказочной силе духа.
А она продолжала говорить, как перед притихшей аудиторией.
- Сверхаккумулятор сделает человека хозяином энергии, которая поможет ему заключить подлинный союз с природой и распоряжаться силами стихии. Поможет ему добиться полного изобилия, поднять культуру и достигнуть на дороге прогресса самого светлого счастья.
Она закончила и смутилась. Он сосредоточенно смотрел в воду и молчал.
- Не поняли? - робко спросила она.
- Нет, понял. Спасибо. Но вот боюсь, что вы не все поняли.
- То есть как это так - не все поняла? - почти обиделась Марина.
- Я отплачу вам откровенностью за откровенность. По некоторому стечению обстоятельств я знаю то, что вы не учли в своем прогнозе использования сверхпроводимости для аккумулирования энергии.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, - раздельно заговорил он, - что вы создаете, помимо всего вами рассказанного, абсолютную сверхбомбу, о которой так мечтают на Западе.
- Абсолютную сверхбомбу? - удивилась Марина.
- Ну да! Мощь ее может во много раз превосходить водородную. Но после взрыва она не оставит смертельной для всего живого радиации. Те, кто ее взорвут, не погибнут от нее же, как это страшило поборников атомного шантажа. Мне известно, кто и зачем тщетно пытается создать то, над чем работаете вы. И я говорю вам это потому, что считаю необходимым открыть вам глаза, внушить вам ответственность, доказать вам, как нужно то, что вы стремитесь создать.
- Вы говорите так, словно все-все поняли! Что вы кончили?
- Иельский университет.
Марина вспыхнула:
- Хотите посмеяться надо мной? Или напугать тем, что я проболталась... иностранцу?
- Нет, нет и нет! Знайте, мне можно доверять, но я действительно закончил университет в Америке, куда попал из концлагеря. Его освободили американские войска в Западной Германии. Я считался сиротой, и американский судья Смит вынес решение отослать меня для воспитания в Соединенные Штаты, произведя попутно усечение моей фамилии - не Матросов, а просто Тросс. Отправили меня не одного, а многих детей, оставшихся в лагере без родителей. В свое время это вызвало бурю протестов. Так мне привелось переплыть океан десяти лет от роду. Очевидно, кое-кому казалось, что мой природный русский язык еще может пригодиться новым моим воспитателям... или хозяевам...
- Вот как? И вы росли вдали от России?
- Я рос там, но помнил все, что было здесь.
- Как же это могло случиться? Пятилетние малыши накрепко все забывают.
- Пятилетний малыш был свидетелем Брестской обороны. А шести-, семи-, восьми- и девятилетний малыш - ужасов лагерной жизни. Верьте, это не забывается. Кроме того...
