Роберт Шекли - Великий Гиньоль сюрреалистов
— Мне нужно вернуться в Цирк Снов.
— Скатертью дорога, — сердито ответил бармен. — Желаю удачи.
— Не скажете, как туда добраться?
— Понятия не имею.
— Как вы сами оказались здесь?
— Испытывал машину искусственных волн. Вот и вынесло сюда.
— То же произошло и со мной.
— Мир тесен, — философски заметил человек за стойкой.
— Как вы собираетесь вернуться? — не успокаивался Дерринджер.
— Я не собираюсь возвращаться обратно. У меня тут хоть и небольшое, но свое дельце. — Бармен показал рукой на гамбургеры. — Все это оборудование прибило волнами к берегу вскоре после того, как я попал сюда. Никто на него не претендовал, тогда я собрал все, наладил, и теперь дела мои идут неплохо.
— Откуда вы получаете продукты? Бармен хитро улыбнулся.
— Я же не выведываю у вас ваши секреты. Не лезьте и вы в мои.
— Есть здесь кто-нибудь, с кем я мог бы поговорить?
— Лучше узнать об этом на станции.
ГЛАВА 63
Дерринджер расплатился за съеденный гамбургер теми монетами, что нашел еще в карманах, и снова пересек улицу. Поднявшись по черным мраморным ступеням, он толкнул массивную стеклянную дверь и вошел в обширный абсолютно пустой вестибюль с куполообразным потолком. За конторкой никого не было. Дерринджер подождал еще несколько минут, однако никто так и не появлялся. Он огляделся и наконец заметил дверь. Потрогав ручку и убедившись, что она заперта, Дерринджер внимательно осмотрел конторку и обнаружил на ней кнопку. Нажав ее, он услышал щелчок открывающегося замка и тогда, подойдя к двери, снова попробовал повернуть ручку. На сей раз дверь открылась и пропустила Дерринджера в коридор.
Освещенный мягким светом настенных бра, он казался бесконечным. Дерринджер пошел вперед, пробуя ручки дверей по обеим его сторонам. Все двери были заперты. Наконец он достиг конца коридора и увидел множество дверей, свободно болтающихся на петлях. Они открывались от одного прикосновения. Проходя, Дерринджер вдруг услышал, как за ним защелкиваются замки. Обернувшись и попробовав дверь, через которую только что прошел, он убедился, что она заперта.
Последняя из дверей привела его в огромный машинный зал. Машин было такое множество, что пустым оставался лишь узкий проход между ними. Гудение работающих механизмов напоминало довольное ворчание только что насытившегося львиного семейства. Но как только за Дерринджером захлопнулась последняя дверь, мерный гул стал перебиваться скрежетом, треском и странным пощелкиванием. Такие звуки означали, что в механизмах что-то разладилось и следует ждать сначала дымка, потом запаха горящего металла, а там уже недалеко и до взрыва.
Дерринджер в панике оглянулся, как человек, попавший в беду и ждущий откуда-нибудь помощи. Он вдруг ощутил какую-то свою причастность к случившемуся, хотя ни до чего не успел дотронуться. Машины агонизировали, они словно стонали от невыносимой боли. Дерринджер попытался что-то отыскать, нажать, выключить, но все, видимо, управлялось автоматически и дистанционно. Ему хотелось кричать, молить о помощи, хотя он понимал, насколько это бесполезно.
Но тут дверь внезапно распахнулась и в машинный зал вбежал встревоженный человек. Он был невысок ростом, коренаст, с коротко остриженными темными волосами. На нем был комбинезон из блестящей, словно металлической, ткани, на плечах и груди — красные нашивки.
ГЛАВА 64
— Что вы сделали? — закричал человек на Дерринджера.
— Ничего, — ответил перепуганный Дерринджер. — Я только вошел.
— Кто разрешил вам войти в зал?
— Никто. Я просто искал кого-нибудь, чтобы спросить.
— Разве дверь не была заперта?
— Да, конечно, но я нашел кнопку…
— И вы посмели безо всякого разрешения нажать на нее? Более того, сделали это без страха и даже капли благоразумия? Теперь все ясно. Давайте искать, что еще можно исправить.
Дерринджер послушно следовал за человеком в комбинезоне, который то и дело что-то щупал, куда-то заглядывал и тыкал, недовольно качая головой, и все время что-то бормотал себе под нос. Машины к этому времени уже издавали грохот, напоминающий тарахтенье множества пустых жестянок, уносимых ураганом. Этот звук показался Дерринджеру беспорядочной и ненужной стрельбой перед неизбежной капитуляцией. Он беспомощно стоял и смотрел, как крепкий человек делал свое дело, что-то щупал, в чем-то ковырялся, не переставая бормотать себе под нос.
— Похоже, ослабло крепление подшипника задней траверсы, — заключил он, снова вглядываясь в зубчатые колеса, систему передач и насосные агрегаты.
Наконец он покачал головой.
— Нет, тут что-то посерьезней будет… Дифференциальная обмотка обтрепалась… Но коробка передач, линия поводковых патронов пока в порядке. Теперь… если нам удастся кое-что сделать с балансиром…
За это время в машинном зале стало несколько потише.
— Скорее, — обрадованно воскликнул мужчина в комбинезоне, — дайте мне вашу руку, теперь суньте ее сюда… Вы нащупали искривленный рычажок? Захватите его двумя пальцами, большим и указательным, и чуть сдвиньте от себя, а потом направо… теперь отпустите, он сам должен сесть на место… Вот так…
Грохот саморазрушения смолк.
Дерринджер попытался было вынуть руку, тем более что она уже затекла от напряжения и неестественного положения в чреве машины.
Но только он сделал это, как шум возобновился.
— Не отпускайте рычаг!.. — закричал мужчина в униформе. — Держите его покрепче… Снова от себя, как вы уже делали. Он опять должен сам сесть в гнездо. Повторим еще раз. Вот так.
Шум прекратился, и снова послышалось удовлетворенное гудение машин.
— Лучше, еще лучше. Ради всех святых, не останавливайтесь. Делайте то, что уже делали. От себя, чуть направо, а теперь дайте ему самому опуститься. Не прекращайте. Небольшая ошибка, и все здесь вывернется наизнанку. Представляете, что с нами будет? — Крепыш в комбинезоне полез в карман за огромным носовым платком и вытер мокрое от испарины лицо. Кстати, не мешало бы познакомиться.
Я Горлок, помощник помощника начальника станции, а если коротко помпом.
— Я Дерринджер, Инспектор…
— Инспектирование — это ответственная и нужная работа, — рассудительно заметил Горлок. — Но, я полагаю, не здесь.
— Я здесь совсем не по служебным обязанностям, — поспешил пояснить Дерринджер. Он чувствовал, что уже без особых усилий может делать необходимые движения рукой, хотя она и оставалась по-прежнему неудобно согнутой, а тело его было искривлено на один бок.
