Татьяна Тарасова - Небо для талисмана
- Помнишь ли ты сейчас день своего рождения, северянин? - в голосе Низы ясно звучали торжественные нотки, как будто бы день появления на свет она считала главным во всей жизни человека.
- Нет, не помню, - фыркнул Дигон, и вдруг сердце его замерло на миг с тем, чтобы потом застучать быстро и сильно: он помнил. Неужели старухино зелье обладало таким воистину невероятным свойством? Капитан ясно увидел лицо матери, которая смотрела на него, младенца, с любовью и гордостью; длинные черные волосы её, спутанные резким аккерийским ветром, щекотали его щеки и нос; полные губы шевелились, шепча нежные слова; вся она пахла молоком и ещё чем-то непонятным... Кажется, потом, своим и лошадиным, и ещё кровью... Вот внезапно он начал слышать, и в тот же момент уши его заложило от страшного звона, такого знакомого и такого привычного к нынешним его годам - звон мечей! Та музыка, которой он мог бы наслаждаться вечно, если б не желание иной раз прерваться и выпить вина под хорошую закуску... Мать часто оборачивалась на этот звон, и в синих её глазах постепенно проявлялась тревога. Видно, течение боя менялось, и не в лучшую для аккерийцев сторону... Губы новорожденного скривились: он хотел есть, а мать, похоже, об этом забыла... Сквозь лязг мечей и кинжалов, сквозь рев и крик он слышал биение её сердца, от коего ему самому становилось тревожно и неуютно. Он открыл было рот с целью завопить во всю силу и тем самым напомнить матери о том, что он голоден, но вместо вопля из горла его вырвался тяжелый вздох - "предчувствие", - усмехнулся Дигон-мужчина; веки младенца же стали слипаться, уставшие от яркой синевы неба, и только он начал засыпать, как горячие руки матери осторожно положили его на землю. Правда, он был крепко запеленут в толстое шерстяное одеяло, но холод все равно сразу сковал его детское тельце. А она... Она быстро поднялась на ноги, схватила меч, лежащий рядом с Дигоном, и, бросив на сына короткий взгляд, устремилась к месту битвы...
- Помню... - тихо произнес он, все ещё пребывая там, на первом своем сражении...
- Пусть память твоя ведет тебя дальше! - приказала старуха, и снова перед глазами его поплыли знакомые картины - порой он даже не успевал вспомнить, что именно видит, а течение собственного прошлого уже показывало иное время, иные события... Уже отец вывешивает на двери своей кузницы шкуру огромного волка - добычи девятилетнего Дигона, и раскатистым басом заключает: "Хорошо, сын..." Кажется, больше он ничего тогда не сказал... Но вот юному капитану почти пятнадцать - с этого времени воспоминания его стали яснее, ибо и без низиного зелья он мог об этом рассказать, - и он впервые отправляется на битву вместе с мужчинами. Конечно, сие вряд ли возможно когда-либо забыть... Штурм аквилонской крепости Венариум оставил на руках Дигона первую человеческую кровь - кровь врага... Колдунья в упор глядела в глаза Дигона, теперь уже действительно читая в них то, что он вспоминал, и чем живее картины прошлого вставали перед ним, тем яснее видела их и она. И проблеска чувства не мелькнуло в её сердце, когда она смотрела на яростную битву аккерийцев с давними их противниками гиперборейцами; на смертельную схватку двух сил мира - добра и зла - Фарала Серого, слуги светлого Митры, и Неджеса, коварного мага, принадлежащего к печально известному Черному Кругу; на худенькое тело юной Мангельды, насквозь пронзенной деревянным колом; на жуткое превращение огромной гориллы, что валялась у ног победителя в крови и слюне, в маленького ребенка, и тут же - на ужас, исказивший при этом грубые черты молодого капитана; на страшную гибель красавицы Белит, возлюбленной Дигона... Нет, сердце колдуньи не очерствело к концу жизни - просто сейчас она видела все это отстраненно, не вникая в смысл происходящего, ибо цель её была иной.
- Остановись! - вдруг прервала старуха воспоминания своего подопечного. Дигон вздрогнул: душою он был уже не здесь, а там, в прошлом, и вновь вернуться в настоящее смог с трудом.
- Что тебе, Низа? - глухо спросил он, одной ногой находясь все ещё на палубе пиратского корабля, в окружении черных корсаров, кои называли его Амрой - Львом - и под его предводительством совершили немало славных дел. Конечно, вряд ли ограбленные ими богатые купцы полагали сии дела славными, но их мнение никого не волновало, а уж Дигона тем более. Не ответив, колдунья медленно поднялась, прошла к двери и сняла с полки небольшой кувшинчик - без сомнения состоящий в близком родстве с тем кривобоким, из которого капитан пил её темное пиво.
- Сделай два больших глотка, - она протянула сосуд Дигону, который принял его с благодарностью, так как горло его и в самом деле пересохло, словно он не про себя вспоминал события своей жизни, а рассказывал о них вслух. Это оказалось то же темное ароматное пиво. Аккерийцу пришлось призвать на помощь все силы, чтобы ограничиться двумя большими глотками и не выпить ни каплей больше. Только сейчас он почувствовал, как устал, и удивился (но не сердцем, а одним умом) - прежде ему вообще не случалось уставать от работы головой... Читая эти размышления, Низа едва сдерживала улыбку: он забыл, что в течение семи дней и ночей стоял на самом пороге Ущелий; он забыл, что нынешний день - лишь первый в его новой жизни. Конечно, его утомление есть следствие именно огромной потери сил и крови, а совсем не экскурса в прошлое. Старуха ожидала этого, потому что действие пива не было рассчитано надолго, и только заметила, как побледнело вдруг лицо северянина, тут же оборвала его мысль. Но сейчас все пройдет и они продолжат... Обязательно пройдет.
- Не могу понять, Низа, - недовольно сказал Дигон, понемногу обретая обычный свой цвет лица. - Какого Бургана я должен вспоминать то, что было? Тебе это интересно? Старуха промолчала. Как объяснить ему, что видела она в дальнейшей его судьбе? Жаль, что её знаний не доставало на то, чтобы прояснить всю его жизнь, но близкое будущее представлялось ей совершенно ясно: не все линии прежних приключений и дел завершены им, а потому существует довольно сильная связь его былого с настоящим, и нити эти, крепче коих нет в мире, не пустят его к Учителю - вот что грезилось ему в полусне-полубреду. Но даже если северянину удастся прорвать великой мощью своей ту вязкую муть на пути в Аркадию, тот, к кому он направлялся до вынужденной остановки в Рабирийских горах, не примет его с таким грузом за плечами.
- Прежде, чем ты вновь отправишься в Аркадию, - наконец ответила Низа, - тебе нужно будет сделать кое-что...
- Прах и пепел! Ты хочешь, чтоб я расплатился с тобой за помощь? презрительно скривил губы капитан. Он опять ничего не понял. Пожав плечами, старуха терпеливо пояснила:
- В твоей прошлой жизни остались незаконченные дела. Нельзя идти к Учителю с ними. Хранитель Равновесия не доверит тебе Силу... "Откуда ты знаешь про Силу?" - собрался было спросить Дигон, но вовремя удержался. Мало ли, откуда старая колдунья может о ней знать! Да хотя бы опять из его бреда!
