Генри Каттнер - Мутант
– Коуди? – тихо переспросил Беркхальтер. – Я слышал истории о Коуди…
– Психологическая пропаганда. Кочевники – это варвары. Но нам нужна их дружба, мы хотим сделать все, чтобы соединиться с ними, как только в этом возникнет нужда. Двадцать лет назад мы начали создавать лесного идола, живой символ, который внешне был похож на шамана, а на самом деле стал бы нашим представителем. Мы взяли за основу африканского идола мумбо-юмбо. Линк Коуди нарядился в цирковые одежды, получил от нас необходимые атрибуты, и в конце концов у кочевников появилась легенда о Коуди – великом лесном духе, мудром учителе. Они любят его, они поклоняются ему, и они боятся его. Особенно с тех пор, как он научился появляться одновременно в четырех местах.
– Как? – спросил Беркхальтер.
– У Коуди три сына, – улыбнулся Хобсон. – Одного из них вы увидите сегодня. Твой друг Сэлфридж организовал небольшой заговор. Один из вождей кочевников, которые прибудут на встречу, должен будет убить тебя. Я сам не смогу помешать ему, но это сделает Коуди. Тебе придется подыграть ему. Не подавай виду, что ждешь беду. Когда войдет Коуди, вожди будут весьма поражены.
– Не лучше ли было не говорить Беркхальтеру, что его ждет? – сказал Хит.
– Нет. По двум причинам. Он может читать мысли кочевников – я разрешаю ему использовать этот козырь – и он должен действовать заодно с Коуди. Хорошо, Беркхальтер?
– Да, – кивнул консул.
– Тогда я исчезаю, – Хобсон поднялся, продолжая улыбаться. – Счастливо.
– Подожди минуту, – сказал Хит. – Что насчет Сэлфриджа?
– Не убивайте его. Ни один из вас. Вы знаете, что ни один Болди не должен сражаться на дуэли с обыкновенным человеком.
Беркхальтер почти не слушал его. Он знал, что должен сказать о мысли, так поразившей его в сознании Барбары Пелл, и оттягивал момент, когда ему придется назвать ее ненавистное имя, и тем самым достаточно широко открыть ворота своих мыслей, впустив туда ее образ, восхитительный образ, восхитительной изящное тело, яркое опасное и безумное сознание…
– Недавно я видел в городе одного из параноиков, – сказал он. – Барбара Пелл. Мерзкое создание эта женщина. Она позволила уловить кое-что из их планов. Закрылась слишком быстро, чтобы я смог выудить много, но ты можешь это обдумать. Мне показалось, они готовы к чему-то, что должно произойти в ближайшее время.
Хобсон улыбнулся.
– Спасибо. Мы понаблюдаем за ними. И за женщиной. Что ж, все в порядке. Счастливо.
Он вышел. Беркхальтер и Хит посмотрели друг на друга.
Немой не спеша шел по тропинке вниз, к поселению. Рот его был сложен для свиста, пухлые щеки дрожали. Пройдя мимо высокой ели, он внезапно выхватил кинжал и бросился за дерево. Прятавшийся там человек был захвачен врасплох. Сталь безошибочно нашла цель. Перед смертью параноик успел послать лишь мысленный отчаянный крик.
Хобсон вытер свой кинжал и пошел дальше. Под плотно пригнанным коричневым париком заработал сделанный в виде облегающей шапочки аппарат. Ни Болди, ни телепат не могли получить сигналы, которые сейчас принимал и отправлял Хобсон.
– Они знают, что я здесь.
– Иногда им это удается, – ответил беззвучный собеседник. – Они не могут уловить модулированную частоту шлемов, но способны заметить защиту. И все же, пока ни один из них не знает, почему…
– Я только что убил одного.
– Одним негодяем меньше, – донесся холодный удовлетворенный ответ. – Я думаю, мне лучше некоторое время побыть здесь. Параноики прибывают. И Хит, и Беркхальтер думают так. Возможно, есть какой-то план, который я пока не смог прочитать; параноики думают о нем только на своем диапазоне.
– Тогда оставайся. Держи связь. Что с Беркхальтером?
– Как мы и подозревали. Он влюблен в параноика Барбару Пелл. Но он об этом не знает.
Потрясенное отвращение и, вместе с тем, неохотная симпатия были в ответной мысли.
– Я не помню, чтобы подобное случалось прежде. Он может читать ее мысли; знает, что она параноик…
Хобсон улыбнулся.
– Если бы он разобрался в своих чувствах, это его бы сильно расстроило, Джерри. Очевидно, ты выбрал не того человека для этой работы.
– Это не похоже на Беркхальтера. Он всегда жил очень уединенно, но характер его больше чем безупречен. Его склонность к сопереживанию была очень высока. И он полгода изучал социологию в Новом Йеле.
– Он изучал ее, но так и остался далек от нее. Он знает Барбару Пелл всего шесть недель. Он влюблен в нее.
– Но как – даже подсознательно? Болди инстинктивно ненавидят и не доверяют параноикам.
Хобсон достиг предместий Секвойи и продолжал идти мимо сделанной в виде террасы площадки, на которой стояли на отшибе блоки электростанции.
– Так что это извращение, – сказал он другому Немому. – некоторых мужчин привлекают отвратительные женщины. С этим не поспоришь. Беркхальтер влюбился в параноика, и я молю небо, чтобы он никогда этого не осознал. Он может покончить с собой. Или может что-нибудь произойти. Это… – Его мысль двигалась с некоторым напором. – Это самая опасная ситуация, с какой когда-либо сталкивались Болди. Скорее всего, никто не придал значения словам Сэлфриджа, но ущерб нанесен. Люди слышали. А обыкновенные люди всегда не доверяли нам. Если будет взрыв, мы автоматически окажемся козлами отпущения.
– Каким образом, Бен?
– В Секвойе может начаться погром.
Раз уж шахматная партия началась, то остановить ее было невозможно. Это долго копилось. Параноики, извращенная ветвь параллельной телепатической мутации, не были безумны; это была психоневротическая патология. У них имелось одно-единственное заблуждение. Они были высшей расой. На этом фундаменте они выстроили доктрину всепланетного саботажа.
Обыкновенных людей было больше, и бороться с процветавшей во времена децентрализацией техникой параноики не могли. Но если бы культура обыкновенных людей ослабла, разрушилась…
Убийства, искусно замаскированные под дуэли или несчастные случаи; тайные диверсии во многих отраслях, от инженерного до издательского дела; пропаганда, осторожно распространенная в нужных местах – и цивилизация должна была идти к своей гибели, если бы не одно препятствие.
Настоящие Болди сражались за более древнюю расу. Им приходилось делать это. Они, в отличие от ослепленных параноиков, знали, что стоит обыкновенным людям догадаться об этой шахматной партии, ничто не сможет остановить всемирный погром.
У параноиков пока что имелось одно преимущество – секретный диапазон, на котором они могли телепатически общаться, не поддающаяся перехвату длина волны. Тогда ученые Болди разработали кодирующие шлемы, с высокочастотной модуляцией, которая была так же неуловима. Пока Болди носил под париком шлем, его мысли могли быть прочитаны только другим Немым.