Кир Булычев - Второе пришествие Золушки
Действие книги словно бы происходит в параллельном мире, где желаемое стало явью.
Но в каком именно виде представляет Петров себе это "желаемое", и насколько далеко ушел он от утопии 30-х годов?
Перечислим, чего же добьется Советский Союз за четверть века.
Во-первых, Москва - центр мировой моды. Встречающая героев "московская американка" сообщает: "Для России вы одеты слишком экстравагантно и... не очень... модно...". Моду диктовала Москва, как диктовал ее когда-то Париж, а потом Нью-Йорк".
Поезда в СССР ходят со скоростью двести километров в час.
Купе в них рассчитано на одного пассажира, в каждом купе туалет и горячий душ. Есть в каждом поезде также вагон-библиотека и вагон-веранда.
А что предстает взору за окнами поезда?
Бетонные дороги, обсаженные фруктовыми деревьями; рекламы нет, они запрещены, поскольку уродуют пейзаж.
Вот и Москва. Подземный вокзал: "Высокие своды, освещенные розовым светом, платформы, разделенные розовыми колоннами... В нем носился легкий запах одеколона и хорошей кожи...".
Наверху такой же зал, но отделанный голубым мрамором.
Над Москвой металлическая статуя Ленина, видимая в радиусе ста километров. В каждом доме ресторан или кафе - все бесплатно. Посетители в вечерних костюмах. Гардероб не охраняется. Город пересекают три магистрали: Измайловский парк - Ленинские горы, улица Горького - завод Сталина, Останкинский парк - Серпуховское шоссе. Подземные гаражи под каждым домом.
Путь к коммунизму шел через пятилетки: пятилетка дорог и транспорта, пятилетка изобилия, пятилетка обслуживания, пятилетка воды и электричества, пятилетка комфорта и, наконец, пятилетка роскоши.
Как пришли к коммунистическому распределению? "Каждый новый товар, который предполагалось выдавать бесплатно, надо было заготовлять в гигантском количестве, значительно превосходящем нормальную потребность людей. Потом они привыкали, и производство входило в норму. Все основано на том, что человек быстро привыкает брать ровно столько, сколько ему надо".
В Америке людьми движет стремление к деньгам и власти. В СССР "нами движет стремление к славе. Самое важное - это науки и искусства. Ими занимаются все".
Частной собственности нет, но есть слово "мой" - моя библиотека.
Ранее общество делилось на классы и надстройку - интеллигенцию. В коммунистическом обществе исчезли классы и осталась надстройка - все интеллигенты.
В Сибири уничтожен гнус, что сделало привлекательной жизнь в этом краю.
"В обслуживании нет слова "нет". Любой товар доставляется на дом в течение часа".
В романе приводятся такие восемь заповедей коммуниста:
"1. Никогда не лги ни людям, ни самому себе. 2. Помни, что ты слуга общества и должен трудиться для него. 3. Крепко держи свое слово. 4. У тебя может быть только один враг - враг общества, личных врагов у тебя не может быть. 5. То, что ты делаешь для общества, ты делаешь для себя. 6. Будь почтительным сыном старшему, верным братом сверстнику и нежным отцом младшему. 7. Справедливость есть высшая добродетель коммунизма. Будь справедлив. 8. Будь готов в любую минуту броситься человеку на помощь.
Понятия же "не укради, не убий, не пожелай чужого" вымерли, так как никто такими вещами и не помышлял заниматься".
Можно долго продолжать список достижений коммунистической утопии - в заметках и набросках романа их множество. Но, составляя этот список, невольно обращаешь внимание на то, что, в отличие от предшественников, Петров куда больше места уделяет не достижениям техники, а моральным проблемам. Техника - как бы вчерашний день утопии. Определенный уровень ее развития подразумевается сам собой, но она не самоцель, а лишь средство для достижения цели: чтобы все могли создавать картины и симфонии. Воображение Петрова весьма в этом ограничено. Оказывается, что далее телевизора и скоростных поездов общество не продвинулось и не нуждается в прогрессе. Статичность коммунистического будущего отрицает бунтарство и движение мысли. Как ни странно, это общество счастливых потребителей, которые пишут стихи. Построено оно словно от противного. Будто автор посмотрел вокруг и подумал: как плохо, что мы стоим в очередях! Давайте же выпустим много товаров и будем получать без очереди и даже бесплатно!
Но любопытно отметить, что при полном нравственном возвышении жителей страны Коммунизма правительство его на самом-то деле понимает: эти совершенства - лукавство. Петров не заметил - и проговорился. Читая, как выбрасываются на рынок новые бесплатные товары, сразу понимаешь: не верят счастливцы в изобилие, если бросаются толпами получать мыло или сахар и, пока не забьют свои чуланы этим добром, не успокаиваются.
Как только читатель замечает это противоречие, он уже внимательнее приглядывается к восьми заповедям.
Итак, заповеди "не укради, не убий и не пожелай чужого" - неактуальны. Правда, неясно, входит ли пожелание жены ближнего в этот набор или жену желать можно.
Зато из восьми действующих заповедей три повторяют одно и то же: житель будущего - слуга общества. Враг общества - его враг.
Остальные заветы касаются, скорее, правил поведения: кидаться на помощь, держать слово, уважать родителей и т. д.
Следовательно, мы имеем утопию, в которой каждый, нажравшись от пуза, одевшись в самую модную одежду, пережив пятилетку изобилия и даже пятилетку роскоши, пишет симфонии и играет на скрипке. Но оказывается, делается это не для себя, а для общества, в ожидании момента, когда нужно будет дать отпор врагам.
И чем дольше вдумываешься во все эти постулаты, тем более проникаешься жалостью к писателю, который, стараясь экстраполировать в будущее окружающий мир, вынужден был отрицать этот мир и в то же время стараться ни в коем случае не противоречить его постулатам. Задача неразрешимая.
Трудно сказать, как бы выпутался из этих тенет Евгений Петров. Но начавшаяся война заставила бросить работу над романом не только потому, что победа коммунизма строилась на "честном партнерстве" Гитлера, не напавшего на нашу державу, но и потому, подозреваю, что к этому времени Петров серьезно увяз в романе и был рад обстоятельствам, заставившим его спрятать опус в ящик письменного стола.
Это была последняя попытка...
"Малой кровью"
1.
Природа не терпит пустоты. И раз уж таковая образовалась в искалеченной фантастике, ее надо было заполнять.
И тогда пришли новые авторы.
Большей частью это были молодые инженеры и техники, интересующиеся движением науки, часто неискушенные в литературном труде и не вполне талантливые, а то и вовсе бездарные. Некоторые из них сгинули, выполнив свою роль. Другие стали известны и продолжали трудиться на ниве фантастической литературы еще много лет, пережив катаклизмы общественной жизни и проделав любопытную эволюцию к послевоенной "фантастике ближнего прицела" и далее - в наши дни.
