Пол Макоули - Дитя реки
Теперь человек на картине с кем-то разговаривал и вдруг улыбнулся невидимому собеседнику. Эта улыбка, быстрая и открытая, всколыхнула всю душу Йамы. Человек отвернулся и изображение скользнуло с его лица на вид ночного неба. Это было не небо Слияния: на нем, будто алмазы на черном бархате, сверкали яркие россыпи звезд. В центре картины застыл клубок тусклого красного света, и Йама заметил, что звезды вокруг него, образуя четкие линии, будто втягиваются в эту красную бездну. Изображение сместилось, звезды черточками мелькнули на небосклоне, на миг картина остановилась на пучке ярких лучей, рассекающих чистейший цвет фона, затем померкла.
Озрик завернул пластинку в белое полотно. Йаме тут же захотелось убрать эту ткань, увидеть, как в глубине пластинки вновь расцветает картина, вдоволь насмотреться на лицо незнакомца, незнакомца, который принадлежал к его расе; он хотел разобраться в рисунке созвездий за спиной своего давно умершего предка. От возбуждения у Йамы стучало в висках.
Беатрис вложила ему в руку отороченный кружевом квадратик. Платок. Лишь тогда Йама заметил, что плачет.
Озрик сказал:
— У нас здесь расположены самые древние гробницы во всем Слиянии, но эта картина старше любого предмета в Слиянии, ибо она старше самого Слияния. Она демонстрирует первую стадию создания Ока Хранителей и те земли, по которым ступали Хранители до того, как ушли через Око и канули в далекое прошлое или вообще в иную вселенную, что тоже вполне возможно.
— Мне хотелось бы увидеть гробницу. Я хочу знать, где вы нашли эту картину.
Озрик ответил:
— Картина хранилась в Департаменте Кураторов Города Мертвых очень, очень давно. Если она и была когда-либо установлена в гробнице, то это было столько времени назад, что никаких записей не сохранилось. Твоя раса ступала по земле Слияния при самом его создании — и вот шествует снова.
Йама сказал:
— Уже второй раз я слышу о том, что меня ждет какое-то таинственное предназначение, но никто не хочет объяснить, почему именно меня и что это за предназначение.
Беатрис обратилась к мужу:
— Он разберется во всем достаточно скоро. Мы не должны больше ничего рассказывать.
Озрик подергал себя за бороду:
— Мне известно далеко не все. Например, что сказал лжец или что находится дальше конца реки. Я пытаюсь запомнить это снова и снова, но не могу.
Беатрис взяла ладони мужа в свои и объяснила Йаме:
— Однажды он был ранен и теперь иногда путается в том, что может случиться, а что уже случилось. Помни о пластине. Это важно.
Йама взмолился:
— Я знаю меньше вас. Позвольте мне еще раз взглянуть на картину. Возможно, там есть еще что-нибудь.
Беатрис перебила:
— Может, узнать твое прошлое и есть твое предназначение, дорогой. Только познав прошлое, ты можешь познать самого себя.
Йама улыбнулся: именно под таким девизом Закиль имел обыкновение вести свои бесконечные уроки. У него складывалось впечатление, что кураторы мертвых, библиотекари и архивариусы настолько похожи между собой, что они искусственно преувеличивают разницу, раздувая ее до смертельной вражды, совсем как братья, которые ссорятся и дерутся по пустякам, просто чтобы утвердиться как личности.
— Ты видел все, что мы могли тебе показать, Йама, — сказал Озрик. — Мы, как можем, сохраняем прошлое, но вовсе не претендуем на то, чтобы понимать все, что сохраняем.
Йама сказал официальным тоном:
— Благодарю, что вы показали мне это чудо. — Но сам подумал: картина доказывает только, что другие, похожие на него люди существовали в далеком прошлом; его значительно больше занимала мысль — а есть ли они сейчас? Очевидно, что должны существовать, он сам этому доказательство. Но где? Что разыскал доктор Дисмас в архивах своего Департамента?
Беатрис поднялась плавным, грациозным движением.
— Тебе нельзя оставаться, Йама. Ты действуешь как катализатор, а здешним местам опасны перемены.
— Если бы вы указали мне дорогу, я бы сразу отправился домой, отозвался Йама, но почти без всякой надежды: почему-то ему представлялось, что кураторы держат его в плену и не позволят уйти.
Однако Беатрис улыбнулась и мягко сказала:
— Я поступлю еще лучше, дорогой, я сама отведу тебя.
Озрик произнес:
— Сейчас ты здоровее, чем когда сюда прибыл, но полагаю, полное здоровье к тебе еще не вернулось. Позволь моей жене помочь тебе, Йама. Не забывай нас. Мы служили, как могли, и я чувствую, послужили хорошо.
Когда ты дойдешь до цели, вспоминай о нас.
Беатрис вмешалась:
— Не надо обременять мальчика. Он слишком молод.
Еще рано. Полагаю, он достаточно взрослый, чтобы понять, чего хочет. Помни о том, что мы — твои друзья, Йама.
Йама поклонился в пояс, как учил эдил, и повернулся, чтобы следовать за Беатрис, а ее муж остался сидеть в пятачке солнечного света. Зеркальные линзы очков по-прежнему делали непроницаемым его лицо. У него за спиной в обрамлении стройных колонн тянулись голубые, неведомые людям хребты, а на коленях лежала обернутая полотном картина.
Беатрис провела Йаму по длинной спиральной лестнице, потом сквозь вереницу огромных залов, где, до половины скрытые в каменном полу, стояли машины размером с целый дом. Еще дальше виднелись широкие круглые пасти шахт, куда уходили длинные узкие трубы из прозрачного, как стекло, металла. Уходили и терялись в белесой мгле глубиною не меньше лиги. В прозрачных трубах медленными всполохами возникали гигантские молнии. Подошвами Йама чувствовал глухую вибрацию, на тон ниже, чем звук.
Ему хотелось остановиться и рассмотреть эти машины, но Беатрис торопила, она провела его вдоль темных базальтовых стен длинного зала, который освещался белыми огненными шарами, висевшими под сводчатым потолком.
Некоторые участки пола оказались прозрачными, и глубоко под ногами Йама смутно различал огромные машины.
— Не смотри туда, — предупредила Беатрис. — Нельзя, чтобы они проснулись раньше времени.
В зал выходило множество коридоров. Беатрис провела Йаму по одному из них, и они оказались в крохотной комнате, которая начала трястись и гудеть, как только закрылись дверцы. На миг Йаме почудилось, будто он шагнул в пропасть, и он ухватился за поручень, идущий вдоль стены комнаты.
— Сейчас мы летим по подземному ходу, — пояснила Беатрис. — В наше время большинство людей живут на поверхности, но в древности они выходили туда только для игр и встреч, а жилье и рабочие места помещались под землей. Это — одна из старых дорог. По ней ты доберешься до Эолиса меньше чем за час.
— Такие дороги есть повсюду?
