Владимир Немцов - Последний полустанок
Осторожно передвигая колени, боясь хоть на мгновение оторвать руки от скобок, ползет Багрецов. Страшно. Вот-вот диск наклонится, не успеешь удержаться за скобу и скатишься вниз...
Светится окно. Интересно, что там может быть? Почему включили свет? А главное - как? По радио, автоматически или в "Унионе" оказался пилот? Вряд ли Тимофей стал бы трогать выключатели.
Еще усилие, рука протягивается к последней скобке, и Вадим заглядывает в окно.
Оскаленная морда в прозрачном колпаке. Багрецов в страхе отшатывается, и в этот момент с противоположной стороны диска слышится злобное шипение, шум водопада... Диск вырывается вперед.
Встречный ветер сразу делается плотным, как стена, и сталкивает Багрецова. Он еще пытается уцепиться за какую-то медную трубку, но поздно...
Падая вниз головой, Вадим видит свои ноги и пламя, вылетающее из сопла...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
А на земле никто и не догадывался, что случилось в
"Унионе". Жизнь шла своим чередом. Набатников старался
разгадать причины удивительного космического явления и
странной непоследовательности Медоварова. Одна загадка
стоила другой, и были они тесно связаны с судьбой наших
героев.
Набатникова многие не понимали и некоторые его поступки объясняли чудачеством. Мало ли про ученых анекдотов ходит. Но самое странное, что в характере этого строптивого профессора ничего анекдотического не было: ни забавной рассеянности, ни смешных привычек, ни подчеркнутой старомодности золотые часы с двумя крышками, латынь и своеобразный лексикон, чем иной раз козыряют ученые мужи, знавшие дореволюционное общество, как правило, лишь по книгам.
И дело не в том, что виднейший специалист по космическим лучам занимается то атомной техникой, то носится с идеей "теплых городов". Все это может быть присуще увлекающемуся ученому. Но он не хочет ограничиваться только наукой, он вмешивается в чужие дела, требует перестроить организационную структуру научно-исследовательского учреждения, систему подбора кадров, не считается с обычной практикой присвоения степеней и званий. Он добивается персональных ставок для каких-то самоучек инженеров-изобретателей, и получают они у него больше, чем кандидаты наук в столичном институте.
При организации Ионосферного института Набатникову поручили составить штатное расписание. И что же вы думаете? Он сократил в два раза отдел кадров.
- Но поймите, Афанасий Гаврилович, - доказывал начальник управления, - вы поступаете опрометчиво, Кто же будет заниматься приемом работников? Надо подобрать не только научные кадры, но и технический персонал, - продолжал он, перелистывая страницы штатного расписания. - Институту нужны инженеры, а потом, когда закончится строительство экспериментальных цехов, потребуются мастера и, наконец, самые обыкновенные рабочие.
- Почему обыкновенные? - возразил Набатников. - Знающие, умелые и, главное, смекалистые. Ведь у нас особые условия.
- Совершенно верно. Значит, работников надо подбирать специально. Кто это будет делать?
- Я.
Начальник управления поднял от бумаг удивленные глаза:
- Извините, профессор. Но мы не вправе загружать вас подобной работой. Директора и научного руководителя института ждут дела поважнее.
- Важное не бывает. И не может быть. Создать способный и дружный коллектив - наипервейшая задача. А остальное приложится.
Так и получилось, что Набатников сам беседовал с будущими сотрудниками, сам и решал их судьбу.
С учеными, инженерами-исследователями, то есть с людьми, которые могут предъявить не только анкеты, но и печатные работы, изобретения, конструкции, чертежи, дело обстояло довольно просто. Опытный глаз такого разностороннего ученого, как Набатников, сразу мог оценить способности претендента на ту или иную должность в лабораториях Ионосферного института.
Но вот почти накануне испытаний "Униона" закончилось оборудование экспериментальных цехов, где в основном должна была работать молодежь, и профессор с помощью райкома комсомола сам решил подобрать смышленых ребят. А только такие сюда и годились.
Как узнать, что у парня за душой? На что он способен? Прежде всего Набатников отказался от привычных критериев в оценке будущих специалистов. Мальчик-отличник, кончил десятилетку с золотой медалью. Ну и что ж из этого? А если он обыкновенный зубрила или тот, кто медаль получает благодаря стараниям ничем не брезгающих родителей? Всякое ведь в жизни бывает.
В райком комсомола прислали и нескольких ребят, закончивших техническое училище. Выбирали самых дисциплинированных. И, несмотря на то, что им уже были присвоены разряды, определяющие квалификацию, Набатникова это не удовлетворяло. Он должен убедиться, что у парня кроме золотых рук есть еще и голова, а самое главное - страсть, увлеченность, беспокойство... Иначе ему нечего делать в научном институте.
Возле кабинета секретаря райкома толпились ребята и девушки. Они знали, что сегодня тут будут принимать на работу в научный институт, где все загадочно и даже немного страшновато. Одних привлекала необычайная романтика кто знает, не удастся ли в космос слетать; других - более земные интересы.
Профессор сидел за одним столом с недавно избранным секретарем райкома комсомола, быстроглазым армянином, который никак не мог понять, что же это происходит в его кабинете? Зачем знаменитому профессору экзаменовать токарей и слесарей? Да и вопросы он задает какие-то странные.
- Судя по характеристике, токарь ты первоклассный, - с одобрительной улыбкой говорил Набатников очередному кандидату. - Теперь скажи, какую ты последнюю книжку прочитал?
Парень смущенно рассматривает фуражку.
- Да вот эту... Про войну.
- Давно?
- Да, зимой еще...
- А с тех пор к книжке и не притрагивался?
- Зачем не притрагивался? Чего задавали, то и читал.
- Например? - И после затянувшегося молчания профессор отпускает парня. Ну что ж... Видно, нам с тобой не о чем разговаривать.
Действительно странно, но Афанасий Гаврилович был убежден, что интерес к книге во многом определяет способности юного умельца к настоящему творческому труду. Попадались Набатникову ребята, которые, кроме книг про шпионов и уголовников, ничего не желали читать, грызли их как семечки и оставались такими же ограниченными и равнодушными. Не было в них беспокойного огонька, жажды познания... Не таких ребят Набатников хотел видеть в экспериментальных цехах.
Только в связи с испытанием "Униона" Афанасию Гавриловичу пришлось отложить прием будущих специалистов. Он рассчитывал, что каждый из них будет учиться, и кто его знает, не станут ли они потом конструкторами космических кораблей и новых аппаратов для изучения неизведанных пространств.
