Владимир Васильев - Волчья натура
– Игломет, – сообщил изнутри Шелухин. – Скорее всего, какая-то разновидность кураре. Смерть в течение полусекунды после контакта.
– Бережинскому башку отвертят, – мрачно предположил Чеботарев.
Бережинскому, местному начальнику филиала, действительно завидовать не приходилось. Впрочем, акция все равно оставалась беспрецедентной. В управу служб безопасности еще никому не приходило в голову вламываться.
– Русские, ручаюсь, уже знают, – вздохнул Золотых. – Позор на весь мир. Пошли, Степа…
Шелухин, отодвинув дверь, вышел из камеры с мертвецом и направился следом за начальством.
В холле перед лифтами столкнулись с Бардтиновым и Нестеренко.
– Господин полковник, – обратился Нестеренко. – Нашли вашего ординарца.
И указал на угол холла. Бардтинов предупредительно откинул штору – в пыли и мусоре валялся Олежка. Глаза у него были закачены.
– Мертв?
– Парализован. Тот же контактник, каким обезвредили вахтера и дежурного у одиночек, только доза, по-моему, побольше.
– Значит, трое… Еще кто-нибудь его видел?
– Архивариус видел. Даже говорил с ним.
– Говорил? – удивился Золотых. – О чем?
– Архивариус решил, что он из нашей группы, о чем и спросил. Пришлый вежливо ушел от ответа, и они разошлись.
– Вызови архивариуса… Это такой худой и мелкий?
– Да. Борис Стахович, такса. Он уже в кабинете.
– Значит, трое плюс один канцеляр. Профи высшего класса… Словесный портрет составили?
– Со слов дежурного у одиночек – уже да; с вахтером сейчас беседуют. Таксу теребят на предмет фоторобота, он дольше всех видел этого профи. Правда, в основном со спины. Ординарца вашего, понятно, еще не допрашивали.
– Так пусть его приведут в себя и допросят, черт побери!
– Выполняется, господин полковник. Врач заканчивает с вахтером и спешит сюда.
Золотых фыркнул. Спешит! Хрен ли теперь спешить? Ловкач, убивший Шарадниковых, уже далеко.
– Все трое сказали, что он был лысый. Абсолютно, даже уши. Немного похож на пинчера, но не чистого. В нашей картотеке нет никого похожего.
На лифте Золотых и Чеботарев поднялись в кабинет. Шелухин остался дожидаться доктора; Олежку пока вынули из угла и заботливо уложили на ковер перед окном.
В кабинете уже расположилась троица русских вээровцев – Коршунович, Лутченко и Баграт. Золотых ревниво зыркнул на них, но совершенно не уловил на их лицах злорадства, и от этого рассердился еще сильнее.
Хотя, правильно: чего русским злорадствовать? Только забот лишних добавилось.
– Ну? – спросил Коршунович. – Выкладывай, Семеныч. Чего накопали?
Золотых усилием воли подавил злость. Надо сотрудничать. Таков приказ, да и здравый смысл подсказывает, что надо. Загнать мучительный стыд поглубже, проанализировать случившееся, и обратить все что можно на пользу.
– Да чего тут рассказывать… Такой наглости не ожидал никто, этим он и воспользовался. Вошел с парадного входа, сунул вахтеру удостоверение… в закрытом виде. Потом сделал вид, что собирается его раскрыть, и выстрелил в вахтера. У лифтов в это время торчал мой ординарец; каким-то образом гость парализовал и ординарца; после чего поднялся на лифте. Затащил ординарца за штору в холле, и, видимо, сразу же направился в нужное крыло, из чего легко заключить: о местоположении арестованных ему было известно загодя. В коридоре столкнулся с местным архивариусом, перебросился парой фраз. Архивариус ничего не заподозрил, решил, что он из нашей группы, и пошел своей дорогой; этот без промедлений направился к одиночкам. Дежурный тоже принял его за одного из нас, что, в общем-то, вполне естественно. Откуда в здании управы посторонние? Проник внутрь, пропущенный тем же дежурным, и практически сразу постучался назад, дескать, забыл что-то. Моментально выключил дежурного. И все, больше его никто не видел. Вероятно, быстренько покинул здание, и тю-тю… Минут десять у него на все ушло, не больше.
– М-да… – протянул Коршунович. – Матерая работа. А мотивы каковы, как думаешь?
– Шарадниковых заткнуть, – пожал плечами Золотых. Злость его мало-помалу испарялась. Коршунович подошел к делу очень корректно и профессионально. Золотых и сам к этому стремился. – Какие еще могут быть мотивы, сам подумай?
– А если это волки? – вмешался Чеботарев. – Очень ведь бесцеремонная работа. Прям, как на Пожарке ночью…
– Вряд ли, – усомнился Коршунович, задумчиво качая головой. – Волки в Берлине клали всех без разбору – намеченных жертв, свидетелей, людей из полиции, если те успевали вмешаться. А тут очень чистая работа. Убиты только Шарадниковы, остальные просто временно выключены из событий. Образцовый «фитиль».
– Твоя правда, – кивнул Золотых. – Не волчья это работа, нутром чую…
– Погодите, – вставил вдруг Чеботарев. – Говорят, этот фрукт был лысый?
Золотых уставился на него.
– Лысый. А что?
Чеботарев возбужденно, потер щеки.
– Дьявольщина! Подвал на Пожарке! Куда мы ночью ездили!
– А что – подвал? – не понял Золотых.
Чеботарев изо всех сил пытался казаться спокойным.
– Шелухин там все досмотрел как следует… с помощью экспертов, разумеется. Это только на первый взгляд там подобрали все до крупинок, как я докладывал. А на деле мы нашли несколько волосков у зеркала. Свежесрезанных. И еще – на самом зеркале, на умывальнике, в стоке… В общем, вечером тот, кто в этом подвальчике обитал, с большой долей вероятности подстригся, а затем наголо выбрил голову.
Золотых задумался.
– А потом, выходит, инсценировал собственное похищение, так что ли? – спросил он с сомнением.
– А почему нет? – Чеботарев все более увлекался собственной версией.
– Не пойдет, – хмуро сказал Нестеренко. – В подвальчике обретался афган, а в управу ходил пинчерообразный аморф.
Азартный огонь в глазах Чеботарева сразу потух. Но он еще пробовал сопротивляться:
– Не чистый ведь афган… Мешаный…
– Афгана с пинчером не спутаешь, – вздохнул Нестеренко. – Даже мешаного афгана с мешаным пинчером. Даже если обоих обрить налысо.
– М-да, – протянул Коршунович. – А гипотеза интересная. Скажите-ка, други, а не было ли в первом круге потенциальных поднадзорных изначально лысых?
– Нет, – не задумываясь ответил Золотых.
– А пинчеров?
– Михеич этим занимается, – подсказал Чеботарев. – С таксой-архивариусом работает. Может, и найдут кого похожего.
– А может, и не найдут, – Золотых болезненно поморщился. – Даже наверняка не найдут.
В дверь постучали; спустя секунду вошел Герасим, доселе шаставший по окрестным улицам.
