Александр Фролов - Хроника глобального бреда
Конечно, все люди разные, но их обыденная жизнь бывает удивительно сходна однотонностью и скукой. Пожалуй, большинство живет как-то мелко, незначительно — вот этим они как раз одинаковые! Да только нет в том никакой вины.
Мелкость жизни происходит не столько от типа мышления, даже не столько от биологических причин, сколько из-за общественных традиций приемлемости малого образования, узости кругозора, скупости внутреннего естества, чрезмерной увлеченности малозначимыми ежедневными проблемами и проблемками. Так принято, потому что не все люди способны заглянуть за границы обыденности.
Да и не надо! Им не нужно оправдываться тем, что «все так живут»: их жизнь уже оправдана тем хотя бы, что им нужно растить детей и для этого много работать. Возможно, в этом и есть их идея — идея не быть героем!
Есть и иные: способные преодолеть границы. Они не намного лучше — иногда даже хуже тех, кто привык «вкалывать» каждый день; они просто способны выйти из общего круга, вырваться из чужой колеи!.. Опять же Высоцкий пел и о «чужой колее», и об иноходце, который «не как все».
Казалось бы: разве плохо достичь большего или просто другого, чем все? Когда как!.. Часто влечет таких «иноходцев» к фальшивому веселью, искусственному созданию «праздника души» для хоть какого-то удовлетворения недостатка собственной значимости и убиения скуки.
Куда только не заносит несчастных в этой душевной жажде без верного ориентира! И в гонку за шальными деньгами… и в наркоманию… и к сектантам всяким… и в тюрьму за чужое. Кого на войну тащит, кого в изматывающий большой спорт, кого в радикальную политику… Кого в магазин за вечной опохмелкой, кого — с двенадцатого этажа вниз непутевой башкой. Полно любителей «экстрима»!..
Только не подозревают они, что есть такие пути повышения самооценки и элементарного получения «острых ощущений», которые не создают для человека и общества лишних проблем.
Один — традиционная религия; в одержимости преклонения перед Богом верующие способны горы свернуть! Это подходит для всех, кто недалек умом и не хочет вредить себе и другим; так проще: долго учиться не надо! Но религия не может быть верным правилом жизни, поскольку основывается на слепой вере в нечто сверхъестественное.
Иной путь — наука; тяжелый самоотверженный труд. Вот где бывает самое полное и истинное наслаждение новым открытием значимого факта или теории — сравнимо с прыжком с «тарзанки»!.. Ницше писал: « Думаешь ли ты, что такая жизнь с такой целью слишком трудна, слишком бедна приятностями?.. Если да, то ты еще не узнал, что нет меда слаще меда познания! И лишь со старостью откроется тебе, что ты следовал голосу природы — той природы, которая управляет всем живущим через наслаждение…». Об этом наслаждении мало кто знает — лишь самим ученым оно известно.
Но и наука не оказывает скорую помощь!.. Наука — это очень долгий процесс, она озадачена проблемами далекого будущего всего человечества и не дает ответа на вопросы каждого дня в каждой судьбе. Много ученых людей и каждый толкует свое; в ученых к тому же рядятся разные маги, астрологи и телевизионные «психотерапэвты» — еще больше дурят голову! Трудно разобраться простому человеку в разнообразии мнений. За многие тысячелетия так и не получено одного верного и определенного ответа на главный человеческий вопрос: как жить правильно?
Как праведно, это понятно: десять заповедей никто не отменял! Но как правильно?.. Ведь не всегда праведно — значит правильно, это не одно и то же. И у преступника, и у праведника — своя правда, каждый по-своему прав; и не факт, что в какой-то конкретной ситуации прав именно праведник.
Верный ориентир должен быть… невозможно без него! Только ошибка, пожалуй, в том, что ищут его один для всех. Если всем жить одинаково, то такая жизнь станет серой и скучной, любое развитие цивилизации остановится. Грех всякой религии — ищущей Бога или равноправного коммунизма — в навязывании такого торможения.
Идеал не должен быть религиозным, потому что нравственные принципы любой религии несомненно хороши, но не тождественны идеалу. Слепая вера во чтобы то ни было к добру не приводит! И все по той же причине: одного идеала жизни для всех не может быть вообще, каждый должен найти его сам. Но как же трудно это сделать! Мечутся, мечутся люди, а лишь немногим удается. И удается ли?..
Хорошо, будучи молодым, выбрать себе учителя из числа тех, чья мудрость подтверждена временем и другими людьми; об этом писал еще Сенека в книге «Нравственные письма к Луцилию». Но не стоит допускать слепой веры в учение любого мудреца; нужно стараться заметить в нем слабые стороны — это лучше всего отрезвляет от угара преданности чужому гению.
И самому нельзя забываться: надо вовремя опомниться, когда покажется, что уже всех превзошел. Никогда всех не превзойдешь!..
Еще нельзя отчаиваться, если долго нет такого результата, в котором был бы точно уверен; результат здесь не главное — важнее сам процесс поиска. Сомнение часто лучше, чем уверенность, ибо не дает успокоиться и заставляет искать дальше.
Фридрих Ницше в книге «Так говорил Заратустра» возможным крушением судьбы предупредил и зазнавшихся героев от излишнего самомнения, и переставших быть героями от фатальной потери ими идеала:
«Ах, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды.
Теперь жили они, наглые, среди мимолетных удовольствий, и едва ли их цели простирались дальше дня.
«Дух — тоже сладострастие», — так говорили они. Тогда разбились крылья у духа их; теперь ползает он всюду, и грязнит все, что гложет.
Некогда мечтали они стать героями — теперь они сластолюбцы. Печаль и страх для них герой.
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду! —
Так говорил Заратустра».
Трудная штука — жизнь. Всем приходится жить и не каждому в радость; иногда проходит она, как неясный сон.
С юных лет запомнилась Орлову одна песня Давида Тухманова. Пел Александр Градский:
Жил-был я, стоит ли об этом? —
Шторм бил в мол — молод был и мил.
В порт шел флот с выигрышным биле-етом —
Жил-был я-а… помнится, что жил.
Дальше в песне шла речь о каких-то событиях жизни и эти слова не оставляли следа в душе. Но последняя измененная строчка просто «убивала», вводила в растерянность: — Жил-был я-а. Вспомнилось, что жил…
Голос и мелодия звучали меланхолично, стихи настроением были похожи на поэзию Иосифа Бродского. Саша не запомнил автора текста, но был благодарен ему за такое ощущение трагизма мимолетности человеческой жизни: вспомнилось, что жил. Как будто и не жил вовсе!
