Владимир Михановский - Перекресток дальних дорог (сборник)
Когда Румо вернулся на базу, его подняли на смех.
— Мокрая курица в упаковке! — такими словами приветствовал его воспитатель.
Румо объяснил, как было дело, но сам же вышел кругом виноватым.
— Белковый — машина, — поучал его воспитатель. — Он делает только то, что ты ему велишь. Твое дело — только отдавать команды. Ну а ежели ты и команду толком не умеешь отдать, то куда ты годишься?
В продолжение всего поучения белковый робот, который был с Румо, стоял рядом с безучастным видом.
— Но он поломал мой биопередатчик, — со слезами в голосе произнес Румо, показывая на робота.
— Разве тебе не известно, что за передатчик отвечает землец, а не его белковый? — строго сказал воспитатель.
Этот эпизод врезался в память Румо на всю жизнь. Разве можно забыть то унизительное чувство собственной беспомощности, с которым сидел он в открытом манипуляторе под дождем, не будучи в силах поднять верх, в то время как белковый спокойно занимался своим делом, не слыша (или делая вид, что не слышит) отчаянных криков своего хозяина?
И вообще, он, Румо, наверно, не такой, как все.
Других почему-то слушаются белковые роботы, а его нет.
Другие довольны судьбой землеца, а он нет.
Другие готовы с утра до ночи обсуждать агрономические тонкости выращивания пшеницы, а он предпочитает уединяться, чтобы без помех можно было мечтать о мегаполисе.
Среди других землецов Румо чувствует себя отщепенцем, белой вороной.
Но кто заронил в душу юного землеца мечту о мегаполисе?
Однажды в группе, где обучался Румо, появился новый землец. Как-то Румо, перемещаясь по коридору в своем манипуляторе, случайно уловил обрывок разговора, который вели между собой воспитатели. Румо догадался, что разговор идет о новичке, и, замедлив ход, навострил уши.
— Падший ангел, — сказал один воспитатель со скверной усмешкой.
— Он получил по заслугам, — пожал плечами другой.
А третий произнес и вовсе загадочные слова.
— Не исключено, что наша тихая обитель окажется для него лишь пересадочной станцией, — сказал он.
— Наша станция — тупик. Дальше ходу нет, — заметил первый воспитатель.
Третий покачал головой.
— Не скажи, — произнес он.
— Ты хочешь сказать, что его могут… — задохнулся второй.
— Вот именно, — сказал третий. — Только еще материал нужен для него. — И трое воспитателей умолкли, ожидая, пока землец скроется.
У Румо новичок пробудил жгучий интерес. Он был не такой, как все. Поступки его носили печать самостоятельности, с воспитателями он вступал в пререкания, что было вещью неслыханной, по крайней мере для Румо, а к обязанностям землеца относился без видимого энтузиазма.
В тот же день их учебные участки оказались рядом. Румо и новичок разговорились. Начали они осторожно и о вещах нейтральных — каждый не без основания опасался подвоха. Но постепенно, слово за слово, прониклись взаимным доверием.
— Нравится тебе быть землецом? — спросил новичок.
— Не знаю… — смутился Румо.
Новичок вздохнул.
— Знавал я и лучшие времена, — сказал он.
— Разве ты не землец? — осмелился спросить Румо.
Новичок покачал головой.
— Ты же видишь, — сказал он. — Приходится осваивать пшеницеведение и робототехнику с азов.
Хотя новичок выглядел юным, лицо его казалось усталым, а губы, когда он молчал, скорбно поджимались.
— Кто ты? — спросил Румо.
Новичок не спешил с ответом. Он сначала огляделся, пристально посмотрел на двух роботов, видимо, занятых своим делом, и лишь затем произнес вполголоса:
— Я — урбан.
В первую минуту Румо онемел. Впервые в жизни видел он живого урбана. Но затем в душе мальчика зашевелилось сомнение.
— Урбан? — переспросил он.
— Да! — подтвердил новичок.
— Но урбаны умеют ходить, а ты в манипуляторе.
Новичок дернулся на сиденье так, что манипулятор его покачнулся на гибких щупальцах.
— Раньше и я умел ходить, малыш… — сказал он.
Румо недоверчиво хмыкнул.
— Почему же сейчас не ходишь?
— У меня нет ног, — медленно сказал новичок. — Потерял в уличной стычке.
— Уличной? — недоуменно повторил Румо незнакомое слово.
— Эх ты, землец зеленый, — улыбнулся новый знакомый Румо. — Улица — это… Как бы тебе объяснить? Ты в горах бывал?
— Издали видел, — сказал Румо, не сводя с новичка жадного взгляда.
— Представь себе узкое горное ущелье. Ты идешь по нему… ну, перемещаешься в манике, а слева и справа вместо гор — дома.
— Такие большие?
— Даже больше. А в домах живут люди. Много людей.
— Урбаны, — восхищенно произнес Румо. — Какие они, урбаны?
— Такие же, как я, — сказал новичок. — А ущелье — это и есть улица.
Румо что-то пробормотал и отвел взгляд. Легендарный образ урбана, обитателя мифического мегаполиса, титана, красавца и всемогущего силача, никак не вязался с этим изможденным, усталым, а главное, совершенно обычным на вид землецом. И ходить-то он не умеет… Какой же он, урбан?
— Подойди-ка сюда, — сказал новичок, словно угадав мысли Румо.
Когда манипулятор мальчика приблизился, новый знакомец откинул у себя полог. Вместо ног Румо увидел короткие обрубки.
Значит, урбаны по виду такие же, как землецы! Только ходить умеют. Что ни говори, а это, наверное, очень здорово — ходить по земле.
— Из-за той потасовки меня и перевели в землецы, — сказал новичок. — Справедливости захотел, — покачал он головой.
Румо не понял, о какой справедливости идет речь, но спрашивать не стал. Его интересовало другое. И новичок долго, до вечера, рассказывал ему о далекой, как сказка, и страшной, как сон, жизни в мегаполисе. Голова мальчика пошла кругом. Он даже забывал своевременно отдавать команды своему белковому.
— Что у вас там хорошего, в мегаполисе? — сказал Румо. — Теснотища, друг на друге живете. Пыль, чад, дышать нечем, сам говоришь…
— Все так, — согласился новичок.
— Да и опасно у вас там на улицах, — продолжал Румо. — Можно ноги потерять…
— И даже жизнь. Но зато у нас есть борьба, — сказал новичок. — А быть рабом, по-твоему, лучше?
— Рабы — это белковые роботы, — сказал Румо, — они подчиняются нашим командам.
— А вы, землецы, разве ничьим командам не подчиняетесь? — спросил новичок.
— Мы свободные возделыватели пшеницы, — повторил Румо заученную фразу.
Новичок усмехнулся.
— Да, конечно, ты свободен, — сказал он. — Если не считать того, что сейчас подчиняешься воспитателям. А потом точно так же будешь подчиняться сборщикам урожая.
— Таков общий порядок, — пробормотал Румо.
