Джек Уильямсон - Возрождение земли
Кейси здорово опережал его, как вдруг запнулся о волочащееся по земле золотистое крыло и растянулся вместе со своей ношей на земле. Самочка неподвижно застыла, бессильно разбросав в стороны крылья. Кейси поднялся на четвереньки, потом поднял глаза на приближающуюся бестию и, спотыкаясь, побрел навстречу. В левой руке он сжимал нечто вроде оружия, сильно напоминающего набитый камнями серый носок из тех, что носили и он, и я.
Самец приостановился и, обернувшись, испустил яростный рык в сторону леса, который тут же отозвался оглушительным диссонансным крещендо, полным проклятия. Зверь откинулся назад и взвыл точно волк на охоте. Кейси простер вверх правую руку, открытой ладонью вперед, призывая к миру.
Но существо с рыком бросилось вперед, полосуя когтями грудь Кейси, разрывая в лохмотья его потрепанную рубашку. Кейси перехватил в правую руку свое нехитрое оружие и, сильно размахнувшись, обрушил его на желтый чешуйчатый череп соперника. Тот увернулся и сграбастал Кейси обеими когтистыми лапами. Кейси снова взмахнул носком и ударил неприятеля по голове, у самого гребня.
Тот замер словно оглушенный, устремив на Кейси ошалелый взгляд полуприкрытых желтых глаз. Кейси отступил, пытаясь отдышаться. По его груди струилась алая кровь. Самец покачнулся и обрушился на Кейси. Я уж было подумал, что зверь отключился, но он снова схватил Кейси передними лапами и подмял под себя, перевернул его и прижал плашмя к земле.
Носок с камнями отлетел в сторону и ударился о золотистое крыло. Кейси остался лежать без движения. Наконец я заметил, что его пальцы царапают почву. Зверь, ковыляя, приблизился к нему и ткнул его в бок багровой шпорой. Затем, придавив трехпалой лапой перепачканную кровью грудь, широко распростер передние лапы и изверг оглушительный триумфальный рев, обращаясь к лесу. Деревья ответили грохочущим гимном победы.
Напоследок он еще раз поддал шпорой распростертое тело, склонившись, схватил самку темно-красными когтистыми лапами и потащил обратно в лес. Пораненное крыло бессильно волочилось по земле. Многоголосое перешептывание деревьев отбивало ритм в такт его шагам, приветствуя победителя.
* * *Кейси попробовал подняться сам, не дожидаясь меня, но бессильно повалился наземь. Теперь он был жалок и больше походил на полуголое пугало с блуждающими глазами. Кровь запеклась на ранах, оставленных клыками африканского паразита, а свежая струилась из новых порезов — там, где полоснул когтями недавний соперник.
— Черт бы все побрал!
Кейси устало улыбнулся с видом человека, потерявшего последнюю надежду, и тут же возбужденно и взволнованно добавил:
— Ты ее видел? Это Мона.
— Да, я видел кого-то.
— Она милашка, как считаешь?
— Странновата, — ответил я. — Какой-то новый вид.
— Она просто другая. — Кейси с трудом дышал. — Она удивительная! Мне сперва тоже казалась слегка необычной, но потом я узнал в ней Мону.
Заметив мой недоверчивый взгляд, он помотал головой и попытался встать. Я помог ему подняться на ноги.
Кейси поплелся было за гордо вышагивающим победителем, сжимающим в объятиях крылатую самку, но запнулся и едва не упал. Беспомощно пожав плечами, он остановился. Кейси так и стоял, глядя им вслед, и мало-помалу дыхание его выравнивалось. Наконец подобный лезвию гребень косматого существа превратился в ярко-красную точку, маячащую над золотистыми крыльями далеко впереди. Они скрылись в тени леса. Все еще покачиваясь на ногах, Кейси обернулся и диковато взглянул на меня: в запавших глазах сквозило безумие.
— Наверно, ты думаешь, что я не в себе, — покачал он головой, едва заметно усмехнувшись. — Да, она другой расы. Это трудно объяснить. Но в ней правда есть что-то от Моны.
Видел бы ты ее глаза — это глаза Моны, — хриплым шепотом сообщил он. На изможденном лице читалось благоговейное обожание. — И голос у нее как у Моны, когда она поет. Я люблю ее, Данк. — На лице его застыла непреклонная решимость. — И я обязательно верну ее.
— Как? Как ты вообще собираешься…
Он не дослушал.
— Ну и урод же этот! — глухо, в безотчетной злобе процедил Кейси. — Сущий дьявол из своей… из не пойми откуда. Он, похоже, прилетел на том первом шаре. За ней охотился. Мы прятались, убегали. — Он замолчал, стараясь унять дрожь в голосе. — Я не позволю ему забрать ее.
Кейси стиснул израненные кулаки. Прихрамывая, доковылял вместе со мной до самолета и разрешил промыть раны и обработать их ранозаживляющим средством из аптечки. Должно быть, он страдал от какого-то яда или инфекции, но в немалой степени бедняга ослаб и от недоедания.
— Мона собирала плоды, — рассказывал он, — вроде огромных красных виноградин, из которых мы высасывали нектар. На вкус неплохо. Бодрит, вроде как кайф, но человек на них долго не протянет, силы не дают.
Кейси умял две порции стандартного рациона и банан из тех, что выращивали роботы в теплице на станции, а потом плеснул себе какого-то крепкого самогона, который научил его делать Эль Чино.
— Обезболивающее, — так он сказал.
Кейси шатало от усталости, и все же он был слишком взвинчен, чтобы уснуть. Все норовил поговорить о Моне. Или о Монах: женщине, бежавшей с Эль Чино на спасательном корабле, и златокрылой инопланетянке, которые были неразрывно связаны между собой в его сознании.
— Она пела мне, Данк. Не словами, нет. В ее языке нет слов. И мелодии все были незнакомые. Но в песне она дала знать, что чувствует ко мне. Мы понимали друг друга без слов. — Он помедлил, отмахнувшись от немого вопроса, что застыл на моем лице. — Я не знаю как. Да это и не важно. Я слушал ее и видел то же, что видит она. Слышал то же, что и она. Я понимал, о чем пели ей деревья.
Я поднялся, чтобы заварить еще чая.
— Данк! — Он нетерпеливо повысил голос. — Если ты думаешь, что я совсем свихнулся, то потому только, что сам не слышал, как она поет. Но черт бы побрал эти деревья! — Он сделал обиженную мину. — Я им не по нраву. Наверно, потому, что я сам не дерево. Они сказали, что я не принадлежу к их миру. Боятся, что заберу ее. Но она любит меня, Данк. По-настоящему.
Он умолк и долго сидел, уставившись в пустоту, пока я не прикоснулся к его руке, намереваясь предложить чашечку горячего чая. Кейси вскочил точно ошпаренный.
— О, прости, Данк. Я забылся. — Кейси виновато улыбнулся и плеснул в чай добрую порцию самогона. — Она дарила мне сны.
Потягивая чай, он рассеянно продолжал тихим отсутствующим голосом:
— И воспоминания… Правда… По ночам, когда я спал в ее объятиях.
Он осекся и покосился на меня: я не мог скрыть потрясения и недоумения.
— Это все правда, Данк, — проговорил он тихим твердым голосом. — Я и пытаться не стану объяснить то, чего не понимаю сам, но это так же реально, как то, что я сижу перед тобой. Ты помнишь, когда мы были детьми, там, на станции? Помнишь, как родители рассказывали о своей жизни до катастрофы? Я слушал их истории, читал дневники. Я мечтал, что Эль Чино заново будет жить — во мне.
