Жорди Сьерра-и-Фабра - 2012. Загадка майя
— Как получилось, что ты познакомился с Марией Паулой Эрнандес?
Колумбиец стрельнул глазами в Джоа в зеркало заднего вида.
— Она заметила мое наблюдение и решила, что я из ФАРК или ЭЛН и замышляю ее похитить. Заявила в полицию, меня задержали, и пришлось им наплести, что я, дескать, без ума от ее искусства и от нее самой. Когда меня отпустили, я пришел к ней и, с разрешения наших руководителей, все рассказал. Мария Паула к тому времени уже обратила внимание на кое-какие свои особенности, так что я не очень-то ее удивил, хотя после этого ее жизнь переменилась. Сейчас мы — друзья, и это облегчает мне задачу.
— Насколько я понимаю, она не знает, произойдет ли что-нибудь, а если да, то где это будет.
— Нет, Джорджина. Ничего этого она не знает.
— Называй меня Джоа, пожалуйста.
Очередной крутой вираж — закрытый изгиб налево. На дорожном полотне — утрамбованный колесами автомобилей слой обвалившихся с гор камней и грунта.
— Мне еще не доводилось встречаться с дочерьми бури, — с волнением заметил Давид.
Дальше ехали в тишине, пока после очередного витка дороги перед ними вдруг не возник город — безбрежное море огоньков, уходящее за горы языками заливов.
— О боже… — пробормотала Джоа.
— Красиво, правда?
— Поразительно.
Ей довелось созерцать из иллюминатора самолета Мехико, Лос-Анджелес, Токио и Сан-Пауло, и панорамный вид этих городов-гигантов произвел впечатление. Но сейчас было совершенно иное — будто, спускаясь с неба, она попадала в его земное отражение, где вместо звезд поблескивали тысячи маленьких желтоватых светлячков, простиравшиеся с севера на юг и с востока на запад.
— Переночуете у меня, — сообщил Хуан Пабло. — Думаю, это удобнее, чем в гостинице, а главное — быстрее ляжете спать. Правда, у меня только две комнаты — моя и гостиная.
— Я могу спать где угодно, даже на полу — нет проблем, — сказал Давид.
— Лучше мы с тобой ляжем в моей комнате, а Джоа пусть устраивается одна в гостиной, — предложил колумбиец.
— Мы не хотим быть обузой…
— Обузой? — оскорбился Хуан Пабло Гонсалес. — Мы счастливы, что вы приехали к нам! И Мария Паула ждет вас с нетерпением. Это же чудо, настоящая связь с ними!
Всякий раз, как произносилось и склонялось на разные лады слово «они», в смысле инопланетяне, у Джоа холодело внутри.
— Как ты себя чувствуешь? — Давид повернулся к ней и положил руку ей на колено.
— Хорошо, — успокоила его она. — Сон — лучшее лекарство. А я сейчас, будь спокоен, засну в момент.
— А как укусы?
— Почти зажили. Помазать еще разок — и буду как новенькая.
Продолжая спускаться по восточному склону, они видели перед собой один из новых пригородов Медельина и долину Абурра. Но уже через несколько минут их поглотил город. Ввиду позднего времени движение уже было не таким плотным. Хуан Пабло свернул к югу, проехал еще немного и наконец объявил:
— Лаурелес. Мой дом рядом с торговым центром «Унисентро» и Боливарианеким университетом, на первой бомбе.
— Бомбе?
— Ну да. Мы так называем бензозаправки.
Они прибыли на место. Машина остановилась на довольно широкой улице, застроенной небольшими одноэтажными домами. Квартира колумбийского хранителя находилась в единственном высоком — в три этажа — здании.
36
При виде Марии Паулы Эрнандес у Джоа перехватило дух.
Если бы не какие-то мелкие детали и не возраст — женщине было чуть за сорок, а ее мать, когда исчезла, едва перешагнула тридцатилетний рубеж, — она подумала бы, что перед ней мамина сестра-близнец.
Давид ожидал чего-то подобного и на всякий случай стоял рядом, готовый ее поддержать. И его прикосновение помогло Джоа справиться с шоком, а чуткость словно придала сил. Художница тоже не смогла скрыть эмоций, охвативших ее при виде девушки.
— Дорогая…
Она обняла Джоа и, как принято в Колумбии, чмокнула в щеку, едва касаясь губами. Девушка, все еще охваченная волнением, тоже ответила поцелуем. Держась за руки, они долго рассматривали друг друга.
Копия ее исчезнувшей матери.
Такой могла бы быть ее дочь.
У Джоа мелькнула мысль, что она видит себя в будущем.
Какой она будет в сорок один год.
— Проходите, пожалуйста, — встрепенувшись, молвила, наконец, Мария Паула.
Ее квартира представляла собой большую студию — просторное, в целый этаж помещение. В дальнем конце, за обычной ширмой, угадывалась кровать, виднелись встроенные шкафы для одежды. Вся остальная площадь, за исключением зоны отдыха и приема гостей — нескольких кресел при входе, безраздельно принадлежала живописи. Великое множество этюдов, картин — некоторые большого размера. Они поражали взор яркой палитрой и чистыми красками, напоминали Ботеро, но в отличие от полотен блудного сына Медельина, не изображали пышнотелых. Мария Паула Эрнандес писала животных с головами людей и людей с головами животных, вымышленные пейзажи с океаном красного цвета и зелеными небесами. Среди этого буйства фантазии Джоа усмотрела и отдельные вкрапления портретов, но и они были выполнены в особой манере — с подчеркнуто кошачьими чертами.
Хотя они находились где-то на нижних этажах двадцатиэтажной башни — одной из многочисленных высоток, иглами вонзающихся в небо над Эль-Побладо, из широкого, во всю стену окна открывался потрясающий вид. Медельин сползал по склону к реке, которая текла из-за гор, окутанных разномастными — белыми, черными и серыми — облаками, оспаривающими у солнца жизненное пространство. Джоа бывала и в других латиноамериканских городах, но эта панорама показалась ей восхитительной и неповторимой. Моментально забылось, что еще в начале девяностых прошлого столетия Медельин занимал первое место в мире по уровню насилия — мрачное наследие тех времен, когда всей жизнью в городе заправлял наркокартель Пабло Эскобара. Об этом им поведал Хуан Пабло, пока вез их сюда.
— Крепкого? — предложила художница.
— Так мы предлагаем кофе, — перевел колумбийский хранитель.
— Нет, спасибо! — в один голос поблагодарили Джоа и Давид.
Все сели в кресла, Джоа — лицом к мастерской, чтобы видеть будоражащие ее воображение картины. Прежде девушка совсем не задумывалась о том, какими они могут быть, и увиденное ее потрясло.
Через свои полотна автор, вероятно, надеялась обрести связь с… ними.
— Хуан Пабло, должно быть, уже рассказал вам мою историю, — начала Мария Паула.
— Да, — Джоа была благодарна, что инициативу взяла в свои руки хозяйка.
— Он сказал, что вы потеряли отца.
