Джоан Виндж - Псион
В этой мысли ощущалась напряженность. Затем кто-то еще стал проникать в мое сознание, это был человек. Я не сопротивлялся, и испытывающий луч исчез столь же быстро, как и появился.
— (Да, это он. Мы благодарим вас. Теперь все будет так, как мы обещали.) С гидранами разговаривал тот самый человек, который протестировал меня.
Сильная судорога прошла по моим внутренностям, и я перегнулся пополам. Один из гидранов железной хваткой вцепился мне в руку.
— (Все нормально. Отпустите меня.)
Хватка ослабла, и я медленно выпрямился, держась руками за живот. Человек, который вел переговоры с гидранами, спросил, в чем дело.
Люди приблизились к нам. Теперь я мог разглядеть лица, но видел лишь одно — лицо Зибелинга. Мне вдруг все стало ясно. Псионы-гидраны, наводящие ужас на людей в Туманности Рака, установили контакт с Институтом Сакаффа. И вот делегация института прибыла сюда. А с ними явился Зибелинг, по милости которого я прошел через все это. Мне захотелось рассказать им, кто такой Зибелинг на самом деле, отплатить ему немедленно. Но я лишился дара речи и не смог даже сформулировать свои мысли. Последним отблеском покидающего меня сознания я уловил, что падаю на руки Зибелинга.
Глава 9
Я не мог прийти в себя очень долгое время. Бесчисленные видения являлись мне, пока измученное тело медленно восстанавливалось после пережитого. Сознание отключилось из-за немощной плоти, в плену которой оно находилось, однако какая-то его часть продолжала функционировать.
Передо мной проносилась страшная черная вселенная, порождая вереницу образов и воспоминаний, вспыхивающих, как угольки в тлеющем костре. Моя жизнь прокручивалась цепочкой обрывков и эпизодов — говорят, так обычно бывает перед смертью. Я чувствовал, как включаются и выключаются цепи нейронов, как бежит по сосудам кровь, как посылается информация, определяющая химические процессы в клетках, как возникает напряжение, необходимое для жизни мозга… И всем этим был я. Я ощущал потребности организма, я пестовал его, принимая участие в своем исцелении в такой форме, которую раньше не мог даже вообразить.
Или все это снилось мне? А может быть, сны были порождены ритмами вселенной, движением ее великого океана? Я утонул в нем, когда гидраны отняли мой разум, и родился вновь. Я почувствовал прелесть их открытости, их общения без тайн и барьеров, уничтоженных во имя коллективной силы объединенных жизней.
Мое существо жаждало вновь окунуться в это общение. Я продвигался дальше и глубже, пытаясь отыскать в прошлом какое-то указание, знак — отчаянно взывая к неизведанному. Вскоре я стал получать ответы. Переживая заново свою жизнь, я натыкался на воспоминания, которые никогда не были моими, смешанные со знакомыми образами; они появились неизвестно откуда, взламывая раковину одиночества, давая приют снам и убежище от кошмаров, мучивших меня по ночам.
…Руки, тонкие детские руки — мои руки, вымазанные мякотью какого-то гниющего фрукта, разрывающие пакеты с мусором, кладущие в рот скользкие кусочки; я глотаю это, обманывая голод… Трясущиеся от гнева окровавленные руки — мои руки, мои кулаки, избивающие какого-то парня, в кровь, с упоением — за то, что он обозвал меня чужастиком; а если бы я не избил его до полусмерти, его банда разорвала бы меня в клочья. Я осмелел настолько, что сорвал с него куртку, — мне надо было во что-то одеться. Повернувшись спиной к готовым кинуться на меня головорезам и шатаясь, ухожу прочь, потому что мне плохо от вида этого измочаленного сосунка, валяющегося в луже крови. Мне хочется одного — чтобы меня оставили в покое… Я колочу травмированными кулаками по стене в каком-то переулке, где с крыш свисают сосульки, и проклинаю все на свете, потому что это не помогает от безысходности, потому что жизнь слишком давит к земле, и иногда мне хочется… Мне хочется…
…Улететь, улететь подальше. Серебристое ограждение балкона под ночным небом, изящные женские руки в кольцах, лежащие на увитой виноградом решетке, белая кожа, гибкие очертания… (это не мои воспоминания, какая-то мешанина, все перепутано). Нити блестящих черных волос, свободно падающие на плечи…
Образ, пришедший непонятно откуда… Я ощущаю эти волосы на своих щеках, залитых слезами… Боль бесчисленных эмоций впилась в мои нервы. Воспоминания беспрепятственно вливаются в мой мозг, как бесконечные гости на нескончаемый бал, пьяные, развратные, эгоистичные, жадные, горькие, ненавидящие и вопящие.
…Мне хочется кусать губы, чтобы не закричать отчаянно и не прогнать их всех сразу. Некуда деться, нет выхода. Господи, спаси меня, помогите, хоть кто-нибудь… Глядя вверх, в небо с мириадами звезд — странных звезд, таких некто по имени Кот никогда и не видывал, — я теряюсь в величии этого простора — и чувствую, как в моей душе зарождается поэзия, и я забываю все, даже слезы, чтобы дать рождение прекрасным стихам…
…Живой, танцующий в душной ночи Старого города, и сердце бьется в такт ритму никогда не затихающей музыки, голова кружится от мелькания огней, я вливаюсь в гущу толпы, текущей по улицам и принимающей абсолютно всех…
…Мертв… Я смотрю на запись вновь и вновь, лежа в стерильной лаборатории больницы, читая написанное и не веря своим глазам. (Опять смешение, опять путаница: не мои глаза, зеленые, кошачьи, которые едва в состоянии прочитать собственное имя; чужая память, чужая жизнь.) Приближается конец, одновременно оборвется еще чья-то жизнь, моя жена погибает, мой ребенок умер, все умерло… Мир расплывается, стены обрушиваются, почва раскалывается, уходит из-под ног… Вот и конец всему…
…Затерян в бескрайних белоснежных полях под ребристым небом.
…Затерян в океане тел, которые вдвое выше меня, ночью на площади Божественного Дома. Я бегу, падаю, кричу, схожу с ума, в моей голове ослепительные взрывы. Я слышу свой сумасшедший вопль, пока не теряю голос, сконцентрированный ужас сжигает мой разум, оставляя холодный пепел. Рыдания на коленях скрюченной старой женщины, которую я больше ни разу не видел; она обнимает меня, бормоча невнятные наркотические слова, не те слова, не тот голос; мой мир, мое прошлое и даже мое имя рассыпались пеплом, растоптанные и мертвые… Я лежу в чьих-то объятиях много времени спустя, мне хорошо и спокойно; нежные, сладко пахнущие объятия девушки по имени Галлена. Почти задыхаясь от наслаждения, каждой клеточкой ощущая радость, я стараюсь не замечать безразличия в ее глазах, когда говорю, что ощутил с ней только что.
«Где таблетки? — спрашивает она, глядя в сторону. — Ты обещал!»
Я достаю целую пригоршню забвения и делюсь с ней. Мы лежим рядом и говорим о своих видениях… пока не входит ее хозяин и не спускает меня с лестницы…
