Зиновий Юрьев - Полная переделка. Фантастический роман
— Так вот, капитан, есть основание предполагать, что убийца все еще находится где-то в этих местах. Я думаю, он вооружен.
— Понимаю, — сказал капитан Мэннинг. Главное — всегда понимать Вольмута и не задавать ему лишних вопросов, вроде таких, кто нашел труп и почему он, Вольмут, знает об этом.
— Я в этом не уверен. Дело в том, что он не просто опасен. Он обязательно захочет удрать, если его задержат. Понимаете?
— Понимаю, мистер Вольмут.
— Будем надеяться, вы знаете, что нужно делать хорошему полицейскому, когда задержанный пытается бежать?
— Понимаю, мистер Вольмут.
— Ну вот и хорошо. У меня есть основания предполагать, что на руле, помимо отпечатков пальцев хозяина машины, могут найтись и отпечатки убийцы. Осторожнее с ними. Но я не буду удивлен, если преступником окажется некий Язон Рондол, адвокат из Шервуда. Шесть футов два дюйма ростом, шатен.
— Это очень ценная информация. Все будет в порядке, мистер Вольмут, не беспокойтесь.
— Будем надеяться. Если все будет хорошо, я вам буду очень благодарен, капитан. Вы меня понимаете?
— Понимаю, мистер Вольмут.
Он не ошибся. Действительно, нужно было вставать. Он быстро оделся. Если бы за ним явился ангел и пригласил ко всевышнему, он бы не собрался так проворно.
— Куда ты? — сонно пробормотала жена.
— Убийство, — коротко ответил Мэннинг и вышел.
Дежурный в здании полиции Джоллы сержант Лепски не спал. Это было странно. Действительно, наверное, уже звонили.
— Доброе утро, сэр. — Сержант вскочил на ноги при виде своего начальника.
— До утра еще далеко? Что-нибудь есть?
— Да, сэр. Только что звонили. Труп на второй дороге. И брошенная машина. Я направил туда третью патрульную.
— Хорошо, вы зарегистрировали сообщение?
— Да, сэр. Вот.
Мэннинг посмотрел на время регистрации. Три часа пятнадцать минут. Вольмут, как он и думал, позвонил ему раньше, чем в полицию. Он вздохнул. Бандит он, этот Вольмут, слов нет, но поди свяжись с ним… Он содрогнулся при одной мысли о немыслимом.
— Хорошо. У меня есть дополнительная информация. Похоже, что убийца далеко уйти не мог. Нужно перекрыть вторую дорогу в обоих направлениях и проверять машины на других дорогах, которые проходят через Джоллу. Преступник — высокий шатен, шесть футов два дюйма. Вызывайте по радио все патрульные машины.
— Хорошо, сэр.
— И побыстрее. Чтобы все кипело. Поняли?
— Да, сэр.
Глава 2
Я не знаю, сколько я брел по темному, мокрому лесу. Час, два. Может быть, все три. Во всяком случае, светать еще не начало, и я спотыкался на каждом шагу о корни. Дважды я натыкался на деревья и теперь шел, как слепец, с вытянутыми перед собой руками. Нет, шел — это слишком сильно. Брел, спотыкался — это точнее. Ноги у меня промокли, я замерз, устал, но милый бело-розовый профессор остался где-то далеко позади. Мне казалось, что шоссе находится справа и я двигаюсь вдоль него, но вполне могло быть, что я кручусь на одном месте. А может быть, даже иду обратно. К Бонафонте, который, наверное, отдал бы месячную зарплату за то, чтобы еще раз увидеться со мной. А может быть, я даже недооцениваю себя. Может быть, он отдал бы даже двухмесячную зарплату. Тем более что кроткий профессор компенсировал бы ему расходы. В конце концов я был его протеже, отплатившим ему черной неблагодарностью.
Я сел у дерева и постарался устроиться поудобнее. Если вы пробовали когда-нибудь устроиться поудобнее в кромешной тьме промозглого ноябрьского леса, вы поймете, почему я садился так и эдак, втягивал голову в плечи и никак не мог найти удобной позы.
Темнота была плотной, густой, вязкой. Наверное, ее можно было бы пощупать пальцами, если бы у меня оставались силы вытащить руку из кармана.
Я вспомнил почему-то свою контору. Ага, наверное, потому, что блондинка на календаре изнывала, бедняжка, от жары, а я сейчас никак не мог представить себе не то что раскаленного песка пляжа, даже обычной кровати. Обычной кровати с матрацем, подушкой и одеялом. Под одеялом тепло и сухо. Можно вытянуться и даже накрыться с головой. И спать. Это же невозможно, это нереально. Разве есть у кого-нибудь такое счастье?
Кровать — это величайшее изобретение человека. Не колесо, не огонь, а кровать.
Господи, хотя бы пришел сон, хотя бы я мог немножко подремать. Но я не спал, и время не двигалось. Может быть, где-то оно и двигалось, но в этом жидком мраке, в этой чащобе не смогло бы пробраться даже время. К тому же было слишком холодно. В холоде время движется медленнее — это бесспорно. Это очень легко проверить. Надо только сесть в холодном ночном лесу. И сидеть. Я попробовал подумать об Одри, но и она не хотела вписываться в этот мрак. И ей здесь не было места. Впрочем, не только здесь. Наши миры больше не соприкасались. С момента, когда я дам показания полиции о хобби ее отца, мы будем жить в разных измерениях.
Мир и антимир. При соприкосновении они взрываются. Они не могут существовать рядом. Ну что ж, прости, Одри, иначе я не могу. Слишком глуп. Поэтому-то я не прохожу сквозь фильтры общества, которые задерживают таких глупцов, как я. Идиотов с такими атавистическими понятиями, как совесть. Для таких вообще нужно создавать колонии. Колонии для морально прокаженных. Эй, смотрите, вон идет человек с чувством стыда. Ату его! Хватайте, пока он не перезаразил окружающих. Позвольте, позвольте, история учит, что эта болезнь не заразна. Ничего, все равно хватайте, нечего ему портить наших детей!
Науськивайте на него собак, на этого выродка, который отказался от ста тысяч в год, спокойной работы и красивой бабы с изрядным приданым. Держите его, борца за справедливость! В смирительную его рубашку! Он один, видите ли, хочет бороться со злом. А кто, спрашивается, тебя просил? Кто уполномочил? Кто голосовал за тебя? Ах никто, только совесть? А у нас, значит, нет совести? Звоните быстрее в полицию, он нас всех перережет!
Я вздрогнул. То ли от порыва холодного ветра, то ли от того, что промозглая сырость пронизала меня насквозь. Я поднял голову. Мне почудилось, что мрак надо мной стал уже не таким плотным. В нем начала угадываться серость. В стакан туши капнули воды. Чуть-чуть пока.
Бедная Одри, прости меня. Когда уж не везет, так не везет. Гереро и папа Ламонт — не каждый вытянет такие карты. И Язон Рондол, идущий доносить во имя справедливости. Доносить на отца. Бедная Одри с беззащитными, испуганными глазами, прости меня. Ты не зря боялась. Ты действительно Кассандра. Ты чувствовала, что я разрушу твой мир. Прости, если можешь. Но ты не сможешь, я знаю. Ты ничего не забываешь. Ни Гереро, ни сорок таблеток снотворного. Ни того, что я принес тебе. Может быть, сорок таблеток скорее нужны были мне…
