Уилбур Смит - Свирепая справедливость
- Вы рассказали полиции? - мягко спросил Питер, и она покачала головой.
- Нет. Не знаю почему. Полиция тогда действовала так беспомощно. Я ужасно рассердилась, была опечалена и смущена. Именно тогда я решила, что буду искать сама - и это было единственное, с чего я могла начать.
- Это был единственный случай, когда вы слышали это имя? - спросил Питер, и она ответила не сразу. Они смотрели на играющих детей - казалось фантастичным обсуждение источника зла в таком окружении, на фоне смеха и невинных детских шуток.
Когда баронесса ответила, она, казалось, совершенно сменила тему.
- Международный терроризм временно сократился. Казалось, американцы справились с воздушным терроризмом после соглашения с Кубой и при помощи тщательных проверок в аэропортах. Ваша собственная успешная кампания против Временного крыла Ирландской Республиканской Армии, рейд израильтян в Энтеббе и немцев в Могадишу - все это были несомненные победы. Арабы были слишком заняты войной в Ливане и внутренними разногласиями. - Она покачала головой. - Но терроризм - очень выгодное занятие. Риск здесь меньше, чем при финансировании большого кинофильма. Вероятность успеха шестьдесят семь процентов, минимальный вклад капитала, огромная прибыль наличными, известность, немедленные результаты. А потенциальные результаты даже подсчитать невозможно. И даже если акт завершается неудачей, все равно процент выживания участников свыше пятидесяти. - Она снова улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке ни было ни веселья, ни теплоты. Любой бизнесмен скажет вам, что это лучше, чем рынок обычных товаров.
- Единнственный недостаток этого бизнеса: им занимаются либо любители, либо профессионалы, ослепленные ненавистью, с узкими ограниченными интересами и целями, - сказал Питер.
При этих словах она повернулась к нему, сложив под собой длинные ноги в женской манере, недоступной мужчинам.
- Вы меня опережаете, Питер. - Она спохватилась. - Простите, но гененрал Страйд - это слишком длинно, к тому же у меня такое чувство, будто я вас знаю очень давно. - Теперь улыбка ее была легкой, но теплой. Меня зовут Магда, - просто сказала она. - Будете называть меня так?
- Спасибо, Магда.
- Да. - Она вернулась к теме разговора. - Бизнес в руках любителей, но он слишком заманчив, чтобы так оставалось долго.
- И тут вступает Калиф, - догадался Питер.
- Я слышала только шепоты, обычно без имени. Просто слухи о встречах в Афинах, в Амстердаме, в Восточном Берлине или Адене - только раз я снова услышала имя Калифа. Но если он существует, сейчас это один из богатейших людей в мире, а скоро станет наиболее влиятельным.
- Один человек? - спросил Питер.
- Не знаю. Может, группа. Может, даже правительство. Россия, Куба, одна из арабских стран? Кто может сказать?
- А цель?
- Прежде всего деньги. Богатство, чтобы добиваться политических целей... а в конечном счете власть, абсолютная власть. - Магда Альтман остановилась и сделал легкий жест, словно умаляя значение своих слов. Все это догадки, мои собственные догадки, основанные на нескольких происшествиях. Теперь у них есть деньги - от ОПЕК и мои, среди многих других. Теперь он или они заинтересованы в политических целях. И начали с наиболее легкой. Расистское правительство меньшинства в Южной Африке, не имеющее могущественных союзников. И должно было получиться. Ценой нескольких жизней они захватили бы всю страну, исключительно богатую ресурсами страну. И даже если бы основной цели они не достигли бы, утешительный приз - сорок тонн золота. Хороший бизнес, Питер. Дело должно было окончиться успешно. Оно и шло успешно. Западные державы надавили на жертву, заставили принять требования - все сработало великолепно. Если бы не один человек.
- Я испуган так, как никогда в жизни, - негромко сказал Питер.
- Да. Я тоже, Питер. Я боюсь все время с того ужасного ночного звонка, когда захватили Аарона, и чем больше я узнаю, тем сильнее боюсь.
- Что же будет дальше?
- Не знаю - но избранное им имя говорит о мании величия, возможно, он видит себя в роли бога... - Она протянула узкие ладони, и белым огнем сверкнул бриллиант. - Мы не можем постигнуть разум человека, вставшего на такой путь. Вероятно, он верит, что его действия направлены на благо человечества. Может, он хочет победить богатых, собрав огромное богатство, уничтожить тиранов жестокой тиранией, освободить человечество, сделав его рабом террора. Может быть, он стремится исправить мир путем зла и несправедливости.
Она снова коснулась его руки, и на этот раз Питера удивила сила ее длинных пальцев.
- Вы должны помочь мне найти его, Питер. Я все вкладываю в эту охоту, не будет никаких ограничений, все мое богатство и влияние будет в вашем распоряжении.
- Вы выбрали меня, потому что считаете, что я убил раненую террористку? - спросил Питер. - Это мои рекомендации? - Она чуть отшатнулась от него, посмотрела своими слегка раскосыми монгольскими глазами, потом плечи ее чуть обвисли.
- Ну, что ж, отчасти и из-за этого, но это лишь малая часть. Вы знаете, я прочла написанное вами, вы должны понимать, что я очень внимательно изучала вас. Вы лучший из доступных для меня людей, и вы доказали, что вовлечены в это дело. Я знаю: у вас хватит силы, искусства и безжалостности, чтобы найти Калифа и уничтожить его... прежде чем он уничтожит нас и весь мир, такой, каким мы его знаем.
Питер задумался. Он считал, что у зверя тысяча голов, и с каждой срубленной отрастает новая. Но теперь впервые он отчетливее представил себе очертания зверя, еще не очень ясные: зверь в засаде. Но у него только одна голова. Возможно, он все же смертен.
- Вы поможете мне, Питер? - спросила она.
- Вы знате, что помогу, - негромко ответил он. - У меня нет выбора.
Она летела в ярком солнечном свете, отраженном от ослепительно белых снежных полей, с гибкой элегантностью проходила повороты, на каждом повороте резко хрустел снег, а она чуть раскачивалась, спускаясь с горы, как в сложном балете.
На ней был жемчужно-серый облегающий лыжный костюм, с черными полосами на плечах и манжетах, черные снеговые ботинки, а лыжи у нее тоже черные - длинные, марки "Россиньоль", какими пользуются профессионалы.
Питер спускался за ней, он очень старался не отстать намного, но повороты его старомодны, без отклонений, когда чуть уменьшается вес, и на каждом повороте он немного проигрывал.
Скакун летел, как мощный олень,
Как олененок, неслась кобыла...
Стихи Киплинга словно описывали их, и она опередила его на сто ярдов при входе в лес.
На тропу падали тени сосен, хрупкий наст скрипел под лыжами. Она все время была впереди, мелькала на своих длинных стройных ногах, как серебристо-серый призрак, крепкие круглые ягодицы уравновешивали узкую талию и ритмично раскачивались на поворотах, она прекрасно владела своим телом, двигалась быстро и легко, словно подхваченная ветром, и спереди до Питера долетал ее легкий смех. Должно быть, она на лыжах с детства, подумал он и вспомнил, что она полячка, вероятно, встала на лыжи еще до того, как ее отняли от груди. И он подавил раздражение, которое всегда охватывало его, когда другой человек в чем-то его превосходил. Особенно если этот человек женщина.
