Роджер Желязны - Правь Амбером
— Да я почти ничего и не знаю. Знаю только, что у них очень много свойств. И много обликов. За много лет мне приходилось сталкиваться с двумя спикардами; один из них имел вид меча, а другой — женского ожерелья. Они — средоточие силы, более древней силы, чем та, которую знают и которой пользуются уроженцы Хаоса. Я слыхал, будто они способны хранить молодость своего владельца, делать его сильнее, а его заклинания — могущественнее. Владелец может черпать из спикарда силу, если ему очень нужно.
— Неплохая вещь.
— Ну, в общем, да.
— Это похоже на Логрус? Или Путь?
— На самом деле нет. — Отец вытащил Карту из своей колоды. На ней был изображен Колвир. — Идем, нам пора возвращаться. Замок сам собой не построится.
— Не увиливай от разговора. Оно разумно? — Мне необходимо было знать как можно больше. — Оно способно контролировать меня? Мне показалось, будто оно пытается общаться со мной…
— Ты надевал его?
— Да. Но только на минуту.
— Хм. Иногда некоторых вещей безопаснее не знать.
Отец снова поднял Карту, но я перехватил его руку.
— Это не ответ. Перестань скрывать от меня важные вещи! Это мой мир, отец! Моя вселенная. Мой Путь. Все это — часть меня, а я — часть всего этого. Хоть ты и нарисовал Узор, ты не связан с ним так, как я. Если я должен защищать его, мне необходимо знать, что происходит. Я хочу знать правду… обо всем. Давай начнем со спикардов.
— Правду… — Отец хмыкнул. — Если я, расскажу тебе правду, ты мне не поверишь.
— А ты попробуй!
— Сухай был прав. Все это… — отец широким взмахом руки указал на Путь и созданные им Тени, — все это — не более чем игра, а мы — пешки в этой игре. Иногда игроки делают ходы, которых мы не видам и не можем постичь. Давая тебе спикард… — Он пожал плечами. — Это меняет расстановку сил на доске. Слегка смещает баланс в нашу сторону… в твою сторону. Теперь начнется другой раунд игры.
Я фыркнул:
— Ты никак один из Родичей, как и Сухай. Я правильно угадал?
Отец расхохотался, запрокинув голову:
— Нет. Но когда я вижу правду, я признаю ее, как следовало бы делать и тебе. Если я предпочту не играть, если я предпочту уйти с доски и наплевать на свое предназначение, то это будет мое собственное решение, будь то к добру или к худу!
— Ты так говоришь, как будто игра неизбежна.
Отец развел руками:
— Однако же пешка может пройти в короли.
Я покачал головой. Ну да, я и чувствовал себя пешкой, но пешкой отца, а не каких-то могучих сил. Дворкин так часто лгал мне, что я не мог отделить факты от его полета фантазии. Судя по всему, что я знал, Иш с его соплеменниками могли оказаться моими родичами по материнской линии. Возможно, они тоже единороги. Мне-то откуда знать?
Немного поразмыслив, я сказал:
— Я не против игры. Но я хочу выигрывать. И выиграю. Но для этого всегда полезно знать правила игры, па. Помоги мне их понять.
— Неплохо сказано.
— Ну тогда давай, рассказывай.
И я с упрямым видом скрестил руки на груди. Отец, улыбнувшись, покачал головой:
— Никто не рассказывает нам о правилах. Нам приходится выяснять их самостоятельно, по ходу игры.
Ну конечно, очередная отговорка. И почему меня это не удивляет?
Я решил испробовать другой путь.
— В таком случае, если мы — пешки, то кто игроки? Фейнимы?
— Если мы пешки, то они — фигуры.
— А Хаос?
Отец хохотнул:
— Возможно, шахматная доска. Или, быть может, один ее квадратик…
— Ты понимаешь, что меня этот ответ не устраивает?
— Другого у меня нет.
20
Когда мы вернулись в лагерь, я встал как вкопанный и уставился на него в изумлении. Перемены наводили на мысль о чуде. Наверное, за время нашего краткого отсутствия на Амбер снизошла армия каменщиков, плотников и прочих работников: вокруг внешних стен были возведены леса и вороты для подъема тяжестей — при их помощи огромные каменные глыбы уже начали становиться на свои места. За стенами выросло одно крыло замка. Десятки рабочих возились на крыше, укладывая красную черепицу.
— Король! Король! — раздался чей-то крик.
Работа замерла; сотни рабочих остановились и развернулись в мою сторону. Они разразились приветственными криками. Я неуверенно помахал им рукой.
Мгновение спустя из проема, где предстояло встать главным воротам, появились Эйбер с Фредой. Они кинулись к нам по извилистой грунтовой дороге. Фреда обняла меня, крепко прижала к себе и заплакала. Ухмыляющийся Эйбер хлопнул меня по спине.
— Самое время! — воскликнул он. — Где тебя носило?
— Это все… — я указал на замок. — Как вам это удалось?
— Усердный труд. — Эйбер покачал головой. — Я никогда в жизни столько не работал.
Фреда отпустила меня и отступила на шаг.
— С возвращением, — сказала она. — Отец, где ты его нашел?
Я непонимающе уставился на них.
— Из-за чего такой переполох? Я же ушел на какой-нибудь час!
— Час? — Эйбер рассмеялся. — Оберон, тебя не было четыре месяца!
— Да быть не может!
— Фейнимы… — пробормотал отец. — Я понятия не имел…
Фреду передернуло.
— Надеюсь, ты не заключил сделку с этими существами… — начала было она.
— Нет. Они отказались помогать нам, — сказал я.
— Прекрасно. Нам от них ничего не нужно.
— Расскажите мне, что здесь произошло? — я снова взглянул на замок. — Столько сделать, и так быстро!
— Хоть верь, хоть не верь, — с гордостью произнес Эйбер, — но мы на три дня обгоняем график. А теперь, когда ты вернулся, все пойдет более гладко.
Мне не понравилось, как это звучит.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, тут были некоторые проблемы, — признался Эйбер. — Пойдем внутрь. Я все тебе покажу и расскажу.
Фреда кивнула:
— Иди, Оберон. Мне нужно кое-что обсудить с отцом.
— Ну ладно. — Я взглянул на Эйбера. — Давай, веди. Мне не терпится увидеть и услышать все, что я пропустил.
Как только мы отошли на такое расстояние, что нас уже нельзя было услышать, брат сообщил заговорщическим шепотом:
— Блейзе ушла.
— Что?! Куда?
— Понятия не имею. Она исчезла однажды ночью. Просто взяла и исчезла. И забрала с собой все свои вещи… Не могу точно сказать, то ли она вернулась обратно в Хаос, то ли спряталась в какой-нибудь из Теней.
Я вздохнул.
— Просто не верна.
— А еще, — мрачно добавил Эйбер, — Утор знает, где мы. У нас тут возникали сложности при строительстве… саботаж. Как-то ночью нам отравили всех лошадей и мулов. И перебили несколько десятков рабочих. Нехорошо получилось.
— А где Коннер?
