Айзек Азимов - Академия и Земля (сборник)
– Договорились! Пошли ко мне, посмотришь еще раз.
Тревайз уселся за компьютер.
– Ну вот. Надо только положить руки на контакты… Команда у компьютера уже есть, он только и ждет? когда я скажу: «Вперед!» Хочешь дать команду, Джен?
– Ни за что! Это твое дело и твой компьютер!
– Ладно. Все мое, и ответственность тоже. Я все еще пытаюсь юморить, как видишь. Смотри в иллюминатор!
Тревайз твердо, уверенно положил руки на крышку стола. Короткая пауза, и звездное поле в иллюминаторе изменилось, потом еще… и еще… Звезды все гуще усеивали поле зрения.
Пелорат считал про себя. На счете «пятнадцать» смена «кадров» прекратилась, как будто что-то заклинило в аппаратуре.
– Что-то случилось? – шепотом спросил Пелорат, видимо, боявшийся, что громкий голос может усилить поломку.
Тревайз пожал плечами:
– Наверное, пошел перерасчет. Какой-то объект в пространстве нанес чувствительный толчок по общим очертаниям гравитационного поля. Что-то неучтенное в расчетах – не нанесенная на карту карликовая звезда или красная планета.
– Это опасно?
– Вряд ли, раз мы пока живы. Планета может находиться от нас в сотне миллионов километров и тем не менее давать достаточно высокую гравитационную модуляцию для того, чтобы потребовался перерасчет. Карликовая звезда может отстоять от нас на десять миллиардов километров, я…
Тут вид в иллюминаторе снова переменился, и Тревайз умолк. Снова и снова изменялась картина. Наконец, когда Пелорат прошептал «двадцать восемь», кадр в иллюминаторе остановился окончательно.
Тревайз проконсультировался с компьютером и сообщил:
– Приехали!
– Да, но я считал и считал правильно! Первый Прыжок я не считал, начал со второго, и у меня вышло двадцать восемь, а ты сказал – будет двадцать девять.
– Может быть, перерасчет на пятнадцатом Прыжке сэкономил нам один Прыжок. Я могу все проверить, если хочешь, но на самом деле это совершенно не нужно. Мы находимся недалеко от планеты Сейшелл, Так говорит компьютер, и я склонен ему верить. Если сориентировать соответствующим образом видовой иллюминатор, мы увидим прекрасное яркое солнце, но не стоит без нужды напрягать аппаратуру и зрение. Планета Сейшелл – четвертая от нас по счету и отстоит от теперешних наших координат примерно на три и две десятых миллиона километров. Туда мы доберемся дня за два-три. – Тревайз глубоко вздохнул, борясь с волнением. – Ты понимаешь, что это значит, Джен? Любой корабль – из тех, на которых мне доводилось летать раньше, вынужден был бы совершить такую серию Прыжков с остановкой на день минимум для долгих и нудных перерасчетов, даже при наличии компьютера. То бишь, мы бы летели почти месяц. А мы летели полчаса. Если каждый корабль будет оборудован таким компьютером…
Тревайз откинулся на спинку кресла, забросив руки за голову.
– А интересно, – задумчиво поинтересовался Пелорат, – почему Мэр выделила нам такой современный корабль? Ведь он, наверное, стоит громадных денег?
– Кораблик экспериментальный, – сухо отозвался Тревайз. – Может быть, эта добрая женщина просто хотела, чтобы мы испытали его и посмотрели, нет ли у него каких-нибудь недостатков.
– Ты серьезно?
– Только не нервничай. Все в порядке, в конце концов. Пока мы никаких недостатков не наблюдаем. Правда, я не склонен относить это на ее счет. Не думаю, чтобы ее чувство гуманности слишком сильно пострадало, случись с нами что-то нехорошее. Она, между прочим, не снабдила нас оружием для самозащиты, что значительно снизило стоимость всего предприятия.
– А я вот думаю про компьютер, – задумчиво проговорил Пелорат. – Он удивительно хорошо приспособлен к тебе, но вряд ли он может так хорошо подходить каждому. На меня он очень плохо реагирует.
– Слава богу, что хотя бы с одним из нас он работает как надо.
– Да, но разве это просто случайность?
– А что еще, Джен?
– Я вот думаю: Мэр тебя хорошо знает?.
– Думаю, хорошо, старый броненосец.
– А не могло ли быть так, чтобы она распорядилась сконструировать компьютер специально для тебя?
– Зачем?
– Понимаешь… я думаю, не может ли быть так, что мы летим туда, куда хочет компьютер?
Тревайз похолодел.
– Ты… хочешь сказать, что, когда у меня контакт с компьютером, он не мои команды выполняет, а делает все сам?
– Ну да, просто я вдруг так подумал.
– Не валяй дурака. Паранойя какая-то. Смотри сюда, Джен.
Тревайз повернулся к компьютеру и отдал команду сфокусировать изображение в иллюминаторе, показать планету Сейшелл и проложить к ней курс по обычному пространству…
Ерунда!
И почему только Пелорату такое в голову взбрело?
Глава десятая
Суд
Прошло два дня, и Гендибаль понемногу успокоился – ни отчаяния, ни гнева не осталось в душе. Не стоило торопить события и требовать немедленного начала процесса. Он прекрасно понимал – будь он не готов, понадобись ему время, вот тогда они точно назначили бы суд немедленно.
Но поскольку Академии не грозило ничего, кроме страшнейшего со времен Мула кризиса, она предпочла потерять время – с единственной целью: раздразнить его.
Они добились своего, Гендибаль был готов Селдоном поклясться. Ну что ж, тем страшнее будет его ответный удар. В этом он был уверен.
Он огляделся по сторонам. В приемной было пусто. Так тут было уже два дня. Неспроста. Гендибаль был выдающимся человеком. Оратором, его все знали. Теперь всем и каждому было известно, что за действия, которые не имели прецедента за всю историю Второй Академии, он должен был утратить свое высокое положение и, спустившись вниз по иерархической лестнице, стать простым, рядовым сотрудником Второй Академии.
Но одно дело – изначально быть рядовым сотрудником – вещь почетная сама по себе. Совсем же другое – быть некогда Оратором и претерпеть понижение в звании.
«Но этого не случится», – мстительно нахмурился Гендибаль.
Он прекрасно видел, как все избегают его последние два дня. Одна только Нови относилась к нему по-прежнему, но она была слишком наивна, чтобы понимать, что происходит. Для нее Гендибаль по-прежнему был «Господином».
Гендибалю это нравилось – он ничего не мог с собой поделать и злился на себя за это. Когда она восторженно смотрела на него, он радовался и стыдился собственной радости. Неужели он становится благодарен судьбе за такие скромные подарки?
Из Палаты Суда вышел сотрудник и сообщил ему, что Стол собрался и готов принять его. Гендибаль с высоко поднятой головой прошествовал мимо сотрудника. Этого сотрудника он хорошо знал – он был человеком, до мельчайших подробностей соблюдавшим тонкости обращения, принятые во Второй Академии. По тому, как он вел себя сейчас, можно было с уверенностью сказать, что положение у Гендибаля незавидное. Простой служащий, пешка, обращался с ним так, будто его уже осудили.
Ораторы восседали вокруг стола торжественно, одетые в черные мантии правосудия. Деларми – одна из трех женщин-Ораторов – даже не взглянула на Гендибаля.
Первый Оратор сказал:
– Оратор Стор Гендибаль, вы подвергнуты импичменту за поведение, недостойное Оратора. Вы привсегласно обвинили членов Стола Ораторов в измене и покушении на убийстве, не представив четких, обоснованных доказательств. Вы заявили, что все сотрудники Второй Академии, не исключая Первого Оратора, нуждаются в ментальной проверке, предназначенной для выявления тех, кому нельзя доверять. Подобное поведение подрывает самые устои нашего сообщества, без которых Вторая Академия не может контролировать события в изобилующей сложностями, порой враждебно настроенной Галактике, в отсутствие которых она не сможет построить способную к выживанию Вторую Империю. Поскольку эти оскорбления мы все слышали, перейдем к изложению следующего пункта. Оратор Гендибаль, вы имеете что-либо сказать в свою защиту?
Деларми, все еще не глядя на Гендибаля, хитро, по-кошачьи улыбнулась.
– Если истина, – сказал Гендибаль, – может считаться оправданием, значит, мне есть что сказать в свою защиту. Есть причины, позволяющие усомниться в целости нашего сообщества, в его внутренней безопасности. Эти нарушения устоев нашего сообщества, с моей точки зрения, требуют проведения ментального обследования всех сотрудников, не исключая и здесь присутствующих, что создало, по вашему мнению, фатально кризисную ситуацию для Второй Академии. Если вы торопились осуществить это судилище в связи с тем, что хотя бы отдаленно понимаете, насколько опасен этот кризис, почему же тогда вы потеряли попусту целых два дня – ведь я просил начать процесс немедленно? Я признаюсь, что только смертельно опасный кризис вынудил меня сказать то, что я сказал. Вот если бы я промолчал, то тогда уж точно повел бы себя так, как Оратору не подобает.
