Александр Етоев - Человек из паутины
- Мамуленька, ты это о чем? - опять не понял непонятливый арахнид.
- Это я про любовь к ближнему. Люди все изначально сволочи, такая их человеческая природа. И все эти их сказки про честность, про красоту, которая спасет мир, про тощую слезинку младенца, говняными чернилами писаны.
- Так отдали? - ерзая по обивке кресла, заинтересованно спросил Стопорков. - Баксами или квадратными метрами?
- Коньими говнами! - хмыкнула в ответ Калерия Карловна. - Сами потом бабки платили и на коленях передо мной ползали. У меня с этим делом не забалуешь! И хватит тут на халяву чужую настойку жрать! - Она зыркнула хищным глазом и сграбастала со стола графин. - Ишь, губастые, присосались! - Калерия просеменила к буфету, спрятала туда заветный напиток и тщательно заперла на ключ. После этого вернулась к столу. - Карл, выйдем-ка на минутку. - И не дожидаясь, пока арахнид ответит, Калерия схватила его за шкирку и выволокла в прихожую. - А теперь, Карлуша, ответь своей мамочке, только честно, - спросила Калерия громким шепотом, чтобы слышно было во всей квартире, - на какой помойке ты этого загнётыша откопал?
- Мамуля, ты не понимаешь, - занервничал арахнид. - Наш это человек, наш. Ты его переводы почитай, сразу поймешь, что наш. От таких переводов, как у этого Стопоркова, люди превратятся в окончательных идиотов уже послезавтра. И никаких надписей, скрытых под паутиной, разгадывать не надо. Ты посмотри, какие у его книг тиражи - атомные. Лично я в победе над человечеством сделал ставку на литературу и на кино.
- Смотри, как бы эта ставка не обернулась для тебя сраной подошвой, еще одной. Ладно, ладно, - увидев его гримасу, Калерия заговорила чуть мягче. - Я сейчас ухожу, у меня дела. Ты в квартире остаешься за главного. Со Стопарькова своего глаз не спускай и вообще гони его отсюда в три шеи. Знаем мы этих редакторов из этих издательств. Выйдешь на секунду в сортир, а после ложек в доме половины недосчитаешься.
- Пора выпить, - сказал Глюкоза, когда Калерия, подозрительно озираясь, исчезла за ближайшим углом. - Пока не выпьешь, никакое дело не склеится. Мы в Чернобыле, когда на АЭС бабахнуло, на КамАЗах на лобовом стекле надпись вешали: "Осторожно, водитель пьяный". Потому что "Каберне" выдавалось до хера сколько.
- Значит, так. - Феликс Компотов-старший задумчиво повел головой. Кольку и Доцента забрать - это пять минут. В запасе остается пятнадцать. Нажраться, конечно, не нажрешься, но выпить можно. Засекай время. - И Феликс Компотов-старший вынул из широких штанин две новенькие бутылки "Охотничьей", которые прихватил с праздника. Одну протянул Глюкозе, с другой сковырнул пробку и выпил самостоятельно. - Пивка бы, - сказал он, выпив.
- Так вот же оно, пивко. - Глюкоза подошел к мужичку, дремавшему у стенки на солнышке с бутылкой "Бочкарева" в руке. Ловким движением фокусника он выхватил у него бутылку и сунул ему в руки пустую, из-под "Охотничьей". Дремавший ничего не заметил.
Выпили пиво. Долго целились бутылкой по воробью, выхватывая ее один у другого. Не попали. Компотов пальцем ткнул себя в грудь и сказал с застарелой обидой в голосе:
- Даже раб в Древней Греции получал каждый день по шестьсот граммов вина.
- Суки, - согласился Глюкоза. - Того, типа, это самое - говноеды.
- Если сейчас Доцент сходу мне стакан не нальет, я его через штаны отпендюрю, - сказал Компотов. - Сколько там на твоем балдометре? Успеем еще по двести?
Успели. Зашли к Доценту. Чувырлов им стакан не налил, он был уже прозрачней стакана, зато когда они позвонили к Кольке, тот вышел в одних трусах на лестничную площадку, зевнул и сказал:
- Пожрать я вас накормлю, а вот выпить нечего.
Все трое, включая вытащенного из дома Доцента, посмотрели на Кольку из 30-й квартиры, как на врага народа, и Глюкоза сказал за всех:
- Я с такой сволочью, как ты, в одну могилу не лягу. - Посверлил Кольку долгим взглядом, затем голосом прокурора Вышинского пошутил строго: - Одевайся и с вещами на выход. Воронок стоит внизу, у подъезда.
- Братцы, баба у меня, не могу я, - завертелся Колька на одном месте, попытался уйти за дверь, но Доцент схватил его за трусы.
- Баба у него, - сказал он. - Нет, вы слышали? У него баба! На Калерию тут пашешь, как экскаватор, а он с бабой, как Кобзон, развлекается.
- Потерпит твоя баба, не околеет. В другой раз со своей бабой перепихнешься, - сказал Глюкоза.
- А вдруг не встанет у меня в другой раз? У меня ведь с этим делом проблемы. То стоит неделю не опускаясь, а то висит не поднимаясь полтора месяца. Может, вспышки там какие на Солнце или, типа, радиация действует.
- Пить надо меньше, вот и будет стоять, - послышался из-за двери голос. Дверь приотворилась нешироко, и сначала оттуда вылезла титька, за ней женская голова в кудрях. Титька была синяя и большая, как баклажан на симферопольском рынке. Голова была, наоборот, маленькая, с мелким носом и оттопыренными губами.
- Здорово, мужики, закурить есть? А то у моего хахеля в его сральнике хабарика - повесишься - не найдешь.
- Нет, вы слыхали гниду? - возмущенно возразил Колька. - Две данхилины на нее извел! А она еще кочевряжилась два часа, давать не хотела.
- Может, от тебя перегаром сильно воняло, любовник хренов.
Компотов-старший вытащил сигарету и любезно протянул даме.
- Мерси, - поблагодарила его прекрасная незнакомка и лукаво повела плечиком. - Мальчики, а может, групповичок?
Мальчики неловко переглянулись. Видно было, что в их нестройных рядах наблюдается некоторое шатание. И если бы не топот по лестнице, перешедший в свирепый рык и свирепую обсценную лексику, неизвестно чем закончилась э быта сцена на площадке у двери.
- Пизда солёная! - бросила, подбежав, Калерия Колькиной Венере Милосской. - Кочергу сейчас между ног вставлю, враз тогда узнаешь, как чужих мужиков сгуливать.
- Люблю свою Наташу, как Демон свою Отеллу, - пропела в ответ Калерии Колькина дама сердца. Затем щелкнула синей титькой и удалилась во тьму прихожей.
- Я их жду, как договаривались, на положенном месте, а они тут, значит, блядки решили себе устроить? А ну, быстро вытряхивайтесь на улицу! - Калерия ткнула Кольку в волосатую грудь. - На сборы тебе дается ровно одна минута. Если через минуту тебя не будет на остановке у двадцать девятой школы, хрен тогда получишь свои сраные денежки.
Скоро Колька, уже одетый, вместе с прочими участниками похода с боем брал битком набитый автобус, чтобы ехать на Петроградскую сторону.
- Руки в ноги и - ать-два - в подворотню! - повторил свой приказ Компотов. Но ни Ванечка, ни Леля, ни Машенька слушаться приказа не стали Кто он был такой, этот дядечка, чтобы слушать его наглые речи и нюхать его термоядерный перегар.
Способов расправы с разбойниками у Лели имелось много Напустить, например, мороку и замороченных водить хороводом вокруг этого, например, столба. Эти гады будут убеждены, что гоняются за ними по городу, и продолжаться это будет так долго, сколько хватит у бандюганов сил. Или накрыть их маленьким кучевым облаком, вон тем хотя бы, что зацепилось за крышу дома с тощими кариатидами под балконом.
