Далия Трускиновская - Деревянная грамота
Он обнаружил всех троих сразу за речным изгибом.
Они сделали то, что и собирались, - без всякого членовредительства оттеснили сани к берегу и заставили санника, взбежав на крутой скат, пронестись по нему десятка три саженей. Наклон был достаточный, чтобы сани не удержались и опрокинулись.
Те, кто удирали от погони, а было это двое мужиков, вылетели на лед. У них, к счастью, не случилось оружия, и теперь они злобно и уныло переругивались с конюхами.
- Гляди ты - руку поломал! - отвечал на заведомо лживую жалобу Богдаш. Сейчас и вторую поломаю!
- Сюда! - позвал, заслышав копытный стук, Данилу Семейка. - Ну, что там у тебя, свет?
- Ваше добро? - Тимофей указал плетью на привезенный мешок.
- Какое наше?! Знать не знаем, отродясь не видывали!
Семейка подъехал и улыбнулся Даниле.
- Взяли сучьих детей!
- Понюхай! - предложил ему Данила. - Не пойму - трава сушеная, что ли?
Семейка наклонился, потянул коротким носом...
- Ого! Давай-ка сюда!
Он повернул мешок и развязал его, сунул вовнутрь руку и точно - вынул жгут каких-то темных сухих листьев. Запахло сильнее.
- Что это? - спросил, подъехав, Тимофей.
- А не чуешь?
- Да это ж табак! - заорал Богдаш. - Ну, теперь ясно, чего они улепетывали! Спины свои ненаглядные берегли!
- Тьфу! Еретики проклятые! - заругался Тимофей. - Мало вас за тот табачище порют? Вот раньше тем, кто нюхает, ноздри рвали, все равно, мужик ли, баба ли! И правильно делали! Больно добр государь к вам, к нехристям! Сказано - когда у людей дым изо рта пойдет, последние дни настанут! Адово пламя приблизить вздумали!
- Точно - табак! - воскликнул Данила.
- А ты почем знаешь?! - Тимофей обернулся к воспитаннику, яростно желая отчитать его за разврат и непотребство.
- Окстись, свет! Он же у нас шляхтич! - напомнил Семейка. - У них там, в Орше, поди, все паны трубки курят!
- Оттуда вся ересь и пошла! - Тимофей был грозен необычайно. - С Литвы, от литовских людишек!
- Да не галди ты, уши заложило! - одернул его Богдаш. - Что с этими делать будем?
- А к Башмакову! Сказывали, у него в приказе какого-то табачника недавно тайно выпороли. Вот пусть и разбирается!
- А нас что - за табаком посылали? - напомнил Богдаш. - Ну-ка, братцы, прямо говорите - где грамота?!
Мужики, которые так неудачно вывезли с Печатного двора незаконно хранимый там табак, все еще сидели на льду у опрокинутых саней, набычившись и вознамерившись отрицать свою причастность к мешку до самой дыбы. Новое обвинение их словно бы встряхнуло и возмутило.
- Какая еще грамота?! Знать не знаем никакой грамоты!
Богдаш соскочил с Полкана.
- Надоели вы мне, постылые!
Он поднял одного из мужиков за грудки и хорошенько встряхнул.
- Грамоту отдавай!
- Да знать не знаю! ..
Придержав одной рукой за ворот, другой Богдаш заехал горемыке в ухо и лишь тогда отпустил.
- Да что ты дерешься! .. - взвыл тот. - Сказано же - не было грамоты!
- Все зубы у меня выплюнешь, сволочь!
- Да Христом-Богом! ..
- Пошли, в санях поглядим, - не обращая внимания на Желвакову расправу, сказал Даниле Семейка. - За пазухи этим страдникам заглянем. Мешок растребушим. Где-то же она должна быть!
- Не найдем впотьмах, - возразил Данила. - Айда к нам на конюшни!
- Не выбросили бы по дороге... Как тот мешок...
Решили среди ночи Башмакова не будить, в Кремль не ломиться, а дознание провести в Больших конюшнях, что в Чертолье. Там, где стоят возники для государевых саней, каптан и колымаг. А дурьи головы из Земского приказа пусть хоть до утрени Печатный двор охраняют - делиться с ними своей удачей конюхи не собирались.
Когда печатных мужиков встряхнули хорошенько, то оказалось: табак они по распоряжению Арсения Грека тайно везли туда, откуда был взят, - в Замоскворечье, на Крымский двор. Там посольская свита не только табаком - и обувкой приторговывала, мягкими ичедыгами, в которых женки любили зимой по горницам ходить, и тафтой, и камкой, и конской упряжью, а в старые времена - прославленными крымскими луками.
Крымский двор был строением такого рода, которые чинили лишь тогда, когда в полную негодность придут, потому что посол крымского хана со свитой там жил не постоянно, а от случая к случаю. И это было для противозаконной торговли весьма удобно - стрельцы всех дырок в заборе знать не могли.
На Больших конюшнях нашлись и факелы, и место во дворе, где тщательно рассмотреть, чуть ли не по досточке перебрать сани. Самих мужиков тоже оглядели и ощупали внимательно. Ничего похожего на деревянную книжицу, как она была описана в столбцах Земского приказа, не сыскали.
Пока возились - и утро приблизилось. Решив угостить Башмакова табачищем на завтрак, конюхи вместе с добычей вернулись в Кремль и сдали ее с рук на руки и под расписку нужным людям. После чего вышли на еще пустую Ивановскую площадь и неторопливо побрели к своим конюшням.
- Ну, этого нам Земский приказ долго не простит! - весело восклицал Богдаш. - Крепко мы их проучили! Уж коли мы не соколы - так кто же?!
- Да, табачников ловить - их забота, - подтвердил Тимофей. - И где ведь, бляжьи сыны, угнездились?! На печатне! Говорил я - еретик тот Арсений!
- А я полагал - литовские людишки табак везут, - заметил Семейка. - А оказалось - крымцы.
- Крымцы еще и не то привезут. За ними - глаз да глаз! Знаешь, сколько караулу у Крымского двора? Три десятка стрельцов! До чумного сиденья - и вовсе полсотни было, - напомнил Тимофей.
- И все - купленные! - Богдаш расхохотался.
- А они - торговать умудряются, - продолжал Тимофей. - Теперь ведь и не докажешь, что эти мешки с табаком с Крымского двора. А правда ли, что крымцы говорят: коли кто после обеда табак не курит, у того или табака нет, или ума нет?
- Истинная правда. Теперь только то и докажешь, что Грек для себя где-то табак добыл, испугался, что найдут при выемке, да и велел мешки вывезти, - разумно сказал Семейка. - А что Греку? Его патриарх любит, в обиду не даст. Вот уж его за дым из пасти пороть не станут.
- Он к табаку, поди, еще в Турции приохотился, когда бусурманином был. Все отстать не может, - рассудил Озорной. - А патриарху то, поди, в забаву! Поругает - да и сам потом посмеется.
- Вместе с тем Греком... - совсем тихо заметил Семейка.
- Да-а... Может, и сам то зелье пьет? Втихомолку, а?..
Между конюхами завязался спор - как употребляют табак? Иные, оказалось, настаивают на нем вино, иные даже жуют томленые в горшках с разными приправами листья.
На конюшнях Тимофей повел всех в свой уголок, где мастерил слюдяное окошко. Там на лавочке стояла грубовато сбитая деревянная шкатула, виду странного - высокая и узковатая.
- Вот и проверим... - бормотал он, открывая шкатулу. - Вот и убедимся...
