Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю
— Земле выгодно сотрудничать с Галактическим Содружеством, — сказала Таня. — А тебе — выгодно сотрудничать с нами.
— Почему?
— Потому что ты любопытный, Тим.
Тим хмыкнул.
— Нет, почему Земле?
— Торговля, колонии, технологии.
— На Земле есть те, кто считает, что мы этого всего можем добиться без вашей помощи.
Тим не стал прибавлять, что эта точка зрения, хоть и была недалека от истины, имела очевидный недостаток. Люди основывали колонии и до знакомства с Галактическим содружеством, однако осуществлять сообщение с этими колониями влетало в такую копеечку, что та же Благодать, где вырос Тим, дважды чуть не вымирала от голода, когда ураганы уничтожили урожай зерна, а потом еще и влетела в огромный долг Земле, который колония не выплатила до сих пор.
— Еще они считают, — продолжил он, — что вам, мол, доверять нельзя, потому что вы чужие.
— Нужно же доверять кому-то.
— В личных отношениях — да. В межпланетных — не уверен, — Джек покосился на Тима карим глазом, будто говоря: ну, что-то ты тоже не в себе, друг. Тим выдохнул и поправился, чтобы не обидеть: — Тебе, Тэне Гмакури, я доверяю. Ты меня спасла. Но можешь ли ты говорить за свое правительство? А за правительство Галактического Содружества? Ты ведь не являешься тайно членом Великого Совета, нет?
Таня покачала головой.
— Я разве похожа на карьерного политика? Я не говорю за правительство, Тим. Но серьезная работа делается не на уровне Великого Совета, не юристами и политиками. Серьезную работу делают ученые, администраторы, врачи, инженеры, учителя. Политикам остается только упорядочить то, что уже было сделано. Совет это понимает, — «Ну-ну», — подумал Тим с недоверием. — То есть, некоторые люди в Совете это понимают, — поправилась Таня. — И если мы с тобой найдем компромисс, я уверена, что нам удастся перенести рабочие отношения на весь Проект, а там и на все Содружество.
Тим улыбнулся ее оптимизму.
— Это, конечно, будет нелегко, — Таня заметила жест, — а может, и вообще не получится. Но путь в тысячу ли начинается с одного шага — так, кажется, у вас говорят?
— Дорогу осилит идущий, — кивнул Тим.
— Вот, кстати, может быть, ты все-таки поедешь? Или давай поменяемся.
Тим осторожно тронул машину с места. Управление здесь было легкое, и он частенько сидел за рулем. Но теперь, после болезни, руки и ноги казались ему ватными, непривычными. Все было непривычным, даже яркий солнечный свет, разноцветная листва и яркое, синее совершенно по-земному небо. Зимой у неба оттенок был другой, какой-то белесо розовый.
То была не первая Тимова реабилитация, и он знал, что рано или поздно это чувство пройдет. Помогают даже не столько физические упражнения, сколько — втянуться в работу. Стоит начать работать, и забываешь обо всех и всяческих недугах.
Если бы еще Джек забыл…
После затяжной зимы, которая длилась почти девять земных месяцев, город прихорашивался, подновлялся, чистил перышки — часто в буквальном смысле. Крыши многих домов, которые зимой казались Тиму пришельцами из старых земных городов, вроде Санкт-Петербурга или Копенгагена, вдруг украсились плюмажами из огромных разноцветных перьев. Явно искусственные, они колыхались на слабом ветру.
Да уж, на Триоке действительно любили птиц и не стеснялись это показать!
— Это растения, — сказала Таня, перехватив взгляд Тима. — Такие растения. Зимой их семена спят, а весной прорастают. Им нужно совсем немного воды и много тепла. Но цветут они недолго, всего несколько дней. Нам повезло.
Тим подумал, что не назвал бы это везением. Пестрые опахала вызывали у него ассоциацию с гаремом или с безвкусными танцовщицами в кабаре. Хорошо хоть, они не мешали движению автомобиля.
— Нам только до аэропорта, — сказала Таня. — Тут недалеко.
В аэропорту, в отличие от космодрома, не использовали дорогостоящую технологию разделения реальности. Здесь было шумно, людно, но Тима и Джека слегка сторонились, и идти можно было нормально. Тим заметил, что он как будто слегка расслабился. В чем дело? Потом он понял: подсознательно ему стало легче, что не придется входить в кокон перпендикулярного пространства времени. Пожалуй, после случившегося он никогда не сможет делать это совершенно спокойно даже на человеческом корабле.
Правда — а как почувствуешь, что ты уже в альтернативном пространстве? Никак. Тебя могут просканировать, вывернуть наизнанку, заменить точной молекулярной копией…
«Спокойно, — сказал он себе, делая вид, что успокаивает Джека, но на самом деле поглаживая его мягкую шерсть для собственного душевного комфорта. — Во-первых, расшифровать содержимое мозга молекулярной копии человека считается невозможным. Во-вторых, заменить живого человека копией нельзя. Вернее, можно, но получится провал в памяти на все время, проведенное в перпендикулярном пространстве. У меня никаких провалов в памяти не было. В-третьих, ну и что с того? Все инопланетяне и немногие люди, пережившие молекулярную подмену, ничем не отличались от себя предыдущих. Или так говорят… А как почувствуешь, что ты уже не ты, а что-то иное? Ерунда. Этак можно договориться до солипсизма и трансцендентализма, а я их даже на философии толком сдать не мог».
За такими разговорами Тим довольно спокойно провел себя и Джека через очередь за билетами на стратосферник. Тут, правда, вмешалась Таня и после короткого разговора с билетершей — опять никаких автоматов! — взяла какие-то особые билеты и провела Тима с Джеком в отдельное купе: крошечную кабинку с двумя парами кресел друг напротив друга.
— Я заметила, что тебе не по себе в толпе, — сказала она, словно извиняясь. — Вы, сорохи, вообще нелюдимые.
— По вашим меркам — да, — кивнул Тим. — Спасибо.
Он хотел спросить, зачем любящим коммунальное житье шемин-мингрелям вообще отдельные кабинки в стратосфернике, если они так любят тереться локтями, но не спросил. Настроения не было на социологические изыскание. Да пусть она хоть для чумных предназначена, ему-то что.
…Интересно, а сколько шемин-мингрелей действительно считают «сорохов» чумными? Больше или меньше, чем жителей человеческих планет, которые призывают отказаться от всяческих контактов с инопланетянами? В какой культуре больше подозрительных типов, больше фанатиков, больше недоверия к чужакам?..
Раньше Тим не задумываясь сказал бы: в человеческой. Теперь он начинал думать, что возможно, примерно поровну. Просто проявляется это недоверие по-разному.
У людей — прямым подозрением, жестокостью, агрессией. У шемин-мингрелей — игнорированием, ограничением контактов. Например, из других ассистентов в посольстве, кроме Тани, так никто с Тимом и не заговорил.
