Виктор Кувшинов - Пасынки зинданов (Мир, которго нет)
Мужики разом зашушукались. Она спокойно наблюдала за ними, по-прежнему держа ногу на груди мертвого обидчика. Наконец, один, уже битый пират, видимо, какой-то заводила, вышел вперед и скромно замявшись, сказал:
- Ну, мы тут чего. Подумаешь, немного потешились. Но капитана Марлина жалко: целая команда останется без присмотра. В общем, мы решили: быть тебе пиратшей, но как тебя звать?
- Моа.
- Хорошо, тогда тетушкой Моа будем величать – больно знатно дерешься. Здесь никто так не умеет. Может, научишь?
- Ладно, посмотрим… - неопределенно ответила Моа и добавила. – Отойдите подальше, я его оживлять буду.
Пираты боязливо отодвинулись, видимо, предполагая, что без колдовства здесь не обойдется. Но Моа это не требовалось. Она просто знала, что делать, чтобы завести сердце, если, конечно оно не повреждено безвозвратно. Знала так же, как и все приемы борьбы и многое другое, совершенно не предполагая, откуда у нее все эти знания. Она разложила пирата на полу, открыла ему вонючий рот, проверила, не запал ли язык и брезгливо сморщившись, вдохнула в него весь запас своих могучих легких. Затем четыре раза, резко наваливаясь, толкнула его в грудину, и опять повторила вдох… После четырех таких упражнений, пират закашлялся и хрипло задышал. Моа встала и коротко бросила через плечо:
- Можете забирать своего капитана.
Обрадованное мужичье схватило Марлина и поволокло за стол. В кабаке быстро наводили порядок. Столы и стулья разошлись в новом порядке по залу. Тетушке Моа предоставили центральное место. Она подобрала срезанные кошельки и уселась за стол, крикнув, чтобы все слышали:
- Ну народ, подходи за своими деньгами. Я сегодня добрая.
Мужики, скромничая, как нашкодившие мальчишки, начали по одному подходить к ее столу. Моа спросила у первого, самого смелого или самого бедного:
- Какой твой?
Мужик ткнул грязным ногтем в самый тощий кошель. Моа вытряхнула его негустое содержимое на стол. Сгребла половину денег обратно в кошелек и отдала владельцу. Затем к ней потянулась очередь из других обделенных владельцев кошельков. Вскоре на столе скопилась изрядная гора денег из ополовиненных пиратских запасов и самый нарядный и большой кошель. Моа помнила – это как раз того, оживленного капитана. Поэтому, хитро посмотрев в сторону отпивавшегося пивом верзилы, крикнула:
- Уважаемый капитан Марлин, не обессудьте, но за оживление я беру с Вас весь кошелек! – она усмехнулась и сгребла все деньги в бывший капитанский, а теперь ее личный кошель, и крикнула слуге, кинув тому серебряную планету. – Ей парень! От меня лично с уважением самому смелому здесь мужчине, капитану Марлину кувшин лучшего вина, какое найдется, и по кружке пива всем остальным!
Таким образом, набив морды половине пиратов, и чуть не умертвив одного из них, она умудрилась не только стать единственной здесь женщиной пиратшей, но и подружиться с большинством отпетых бандитов…
…Очнувшись от воспоминаний, Моа продолжила свой допрос.
- Что ж ты такой слюнтяй? – немного скривившись, спросила пиратша, разглядывая карманника Жигляя. Парень совсем потерял чувство достоинства. Видимо, слава о ней дошла и до его ушей. – Ну, раз уж попался, повесели хоть – расскажи о себе немного. Ты хоть из «пришедших» будешь?
- Да, а как же! Разве крестьяне до воровства додумаются?
- Да уж, они до такого опускаться не станут, - вспомнила свой опыт общения с простоватыми, но в среднем добродушными селянами Моа. – Давай дальше, а я думать буду, что с тобой делать.
Она, действительно, была в некотором замешательстве. Ну, не рубить же этому парню пальцы, как сделал бы любой пират. Моа не была пиратом – она была пиратшей, и это давало ей право на любой поступок, не согласующийся с жестоким этикетом. Она могла отпустить вора на все четыре стороны и не посмотрела бы на урон своей репутации, но ей почему-то стало жалко эту никчемную душонку. Захотелось понять, что движет этим парнем, какие мысли копошатся в его голове. А парень, как на допросе, выдавливал из себя:
- Я давно из зиндана – несколько лет уж будет. Да только жизнь как-то не сложилась. Сначала мечтал заняться живописью или литературой - у меня память на что-то такое осталась, но кому здесь это нужно? Вот и мыкался, без работы и без жилья. Ни силой, ни ростом не вышел, так и угодил к ворам. Руки-то у меня чуткие да ловкие – как раз по карманам лазать.
- Ну, на счет ловкости ты хватил. Я-то тебя, как муху, поймала!
- Это я расслабился. Привык все у пьяных мужиков воровать, вот и сработал неаккуратно, - признал профессиональную ошибку вор.
- Тут ты, пожалуй, прав будешь. Я хоть и навеселе, но стараюсь держать ухо востро. Ладно, это понятно, но скажи, неужели тебе нравится такая жизнь? – наконец Моа начала понимать, что она хочет услышать от парня. Ее интересовало, может ли человек получать удовольствие от такого жалкого существования? О чем он может мечтать? Ведь понятно, что даже распоследний пират пьяница мечтал, хотя бы о вине, богатстве и бабах, если у него ни на что другое не хватало ума, а что ждало вора карманника?
- Что тут говорить – самому противно, - поник головой Жигляй. – Ведь были мечты, а теперь только выживание, - и, перейдя на шепот, признался. – Попробуй не принеси паханам долю… лучше и не думать, что будет.
- Так сделай от них ноги, и все дела, – усмехнулась пиратша.
- Лучше и не пробовать, а то эти самые ноги и повыдергивают, чтоб больше не бегал. Как в западне: сначала, вроде как приютили, ремеслу научили, а теперь до конца дней отрабатывать должен.
- Да, вляпался ты парень, - задумчиво проговорила Моа. – А скажи: смог бы ты сделать какой-нибудь настоящий поступок, чтобы вырваться из этого колеса судьбы?
- Я уже и так, и эдак прикидывал… - после тяжкого вздоха сказал парень. – Нет мне выхода. Я даже подумывал руки на себя наложить – так хоть по новой с зиндана все начать можно. Но ведь тогда я буду уже не я, и все забуду.
- А хочешь, я тебе дам шанс человеком стать? – Моа вдруг ударила в голову шальная мысль: почему бы не помочь парню обрести уверенность, и посмотреть, что из этого получиться? Это было что-то вроде азартной игры – поставить на него и посмотреть, как он выкарабкается или утонет в своем слюнтяйстве. Чисто интуитивно она чувствовала, что в этом хлипком, забитом судьбой человеке может найтись сила, способная изменить жизнь к лучшему. И потом, неплохо было иметь хоть каких-то помощников для осуществления своих планов, а пока она была одна как перст.
- И как же это? – недоверчиво спросил Жигляй.
- Ну, если я с твоими хозяевами договорюсь, может, что и выйдет, - неопределенно сказала Моа и, подумав, спросила. – Отведешь меня к ним сегодня вечером?
