Ханлатов Иван - Морильское время
После этого ребята неожиданно засобирались. Было уже поздно, но благодаря начавшемуся полярному дню на улице не темнело. Выходя из кухни, Косик сказал:
— То, что с вами произошло, называется парадоксальным абстинентным синдромом. Каким-то образом, возможно из-за экстремальных условий шахты, ваш организм на какое-то время очистился от вещества, используемого для повышения внушаемости. Кстати, называется оно — триколитрон. Обычно такая временная очистка происходит сравнительно незаметно и абсолютно безболезненно. Но в вашем случае возникло что-то вроде аллергии. В дальнейшем вы стали чутко реагировать на него, не воспринимая продукты, его содержащие. Это меня и спасло. Кстати, торт сделан из очищенных продуктов.
Когда ребята оделись, он добавил ещё:
— Если захотите, то сможете узнать ещё много интересного. Позвоните мне по телефону **-**-**, договоримся о встрече.
Когда их шаги уже затихли в коридоре, Боря подумал, что так и не понял главного: кто же они такие, и не привиделось ли ему их появление?
Глава 17
Первые месяцы дались молодой семье нелегко. Морильск встретил их не особенно приветливо. Год был суровый, лета не было даже в местном понимании. В августе температура редко превышала десять градусов, несколько раз на ещё зелёную траву выпадал пушистый мокрый снег. И, хотя долго он не задерживался, вызывал у Андрея законные сомнения в разумности своего выбора профессии в стране, значительная часть территории которой располагается в зоне вечной мерзлоты.
Снег выпал в ночь с третьего на четвёртое сентября. Старожилы убеждали, что это скорее аномальное явление, чем норма, что он ещё обязательно растает. Но, вопреки всем прогнозам, снег не растаял ни в сентябре, ни позже, пролежав, как и положено ему, — до июня.
С трудом привыкая к местному климату, Андрей часто ходил простуженный. Но ещё больше его раздражал газ, который почти постоянно присутствовал в воздухе. Местные заводы постоянно чадили, загрязняя воздух сернистым газом и ещё несколькими десятками летучих соединений. По понятной причине местные жители не были особенно чувствительны к этому, но ему становилось не по себе, когда он думал, что здесь предстоит растить своих детей.
К счастью, на службе было не всё так плохо. Уже через три месяца после работы в отделе «Т» его направили стажироваться заместителем начальника отдела «А», так как нынешний заместитель, старожил «органов», не имел специального образования.
У Веры дела обстояли не столь блестяще. Проработав год арт-директором в столичном развлекательном комплексе «Магнит», в Морильске она смогла устроиться только преподавателем хореографии в школу искусств. Моральный климат в школе был не очень хорошим, а коллектив — довольно склочным. Насколько знал Андрей, его жена пришла в школу как раз в это время, когда там шла упорная борьба за руководство перспективными танцевальными группами. Это сулило известность, командировки и прочие блага. Поэтому нового преподавателя из столицы с невиданным здесь ранее высшим хореографическим образованием коллеги дружно приняли в штыки. Вера приходила с работы издёрганная, а иногда и заплаканная, но работу упрямо не бросала, несмотря на уговоры мужа.
Андрей считал, что ей не обязательно работать. С деньгами проблем не было, супруга, по его мнению, могла бы жить в своё удовольствие. Но она и вдалеке от дома строго соблюдала семейные традиции. А в семье ещё с дореволюционных времён было принято, чтобы женщины работали, как минимум, до рождения первого ребёнка. Андрей знал о Вериных бабушках: художницах, учёных и актрисах. Поэтому понимал, что переубедить жену будет сложно. Коллеги говорили ему, что рано или поздно удастся найти что-нибудь получше, но и он, и Вера понимали, что это «получше» всё равно будет пусть и более высокой, но совершенно ординарной должностью в одном из провинциальных заведений культуры.
Нужно ли говорить, что после Москвы Вера откровенно скучала? Андрей пытался развлечь её как мог, но не всегда успешно. Пара имеющихся более-менее приличных ресторанов уже сидела в печёнках, в театре премьеры бывали нечасто, да и там Андрей чувствовал, что Вера относится к единственному театру с плохо скрываемой иронией.
Один раз Вера, казалось бы, оттаяла, когда на вертолёте их свозили в тундру. Несколько ребят из филиала организовали поездку на озеро Ыт-Кюель, что в 120 километрах от Морильска. Андрея и Веру, как новичков, долго инструктировали: что нужно брать с собой, а что не стоит. Молодых супругов удивляло такое внимание к экипировке, но со временем они поняли, что Север шутить не любит, и улетая в тундру, пусть даже и на комфортабельном вертолете, нужно рассчитывать только на свои силы.
Честно говоря, вертолёт был не совсем комфортабельный. Старая жестянка Ми-2 семьдесят третьего года выпуска давно вылетала свой ресурс и пропахла многими тоннами грузов, которые пришлось перевозить. В её ржавеющем брюхе пассажиров бросало как на качелях, но, к счастью, все ребята, а также их жёны и подруги, оказались людьми крепкими и к качке мало восприимчивыми. Поэтому уже через час они благополучно приземлились у сторожки смотрителя местного заказника.
Смотрителя звали Виктор, и жил он в неописуемо красивом месте Земли. Залив огромного озера с каменистыми берегами и кристально чистой водой обступали довольно высокие предгорья Путоран, заросшие снизу чахлым северным подлеском. Со стороны же сторожки озеро на многие десятки километров окружали лиственничные и берёзовые леса. Рядом протекала небольшая речка, которую почему-то все называли ручьём.
В первый день рыбачили. Спиннингами. Местные такого вида ловли не признавали, но в «экспедиции» были Малыш и Саша Бойко — заядлые спиннингисты. Поэтому всем остальным, так как они не были опытными рыбаками, пришлось тоже использовать эти орудия, которые захватили на всех. Через час махания удилищами, когда у Андрея уже начало болеть плечо, Вера неожиданно вытащила с помощью товарищей огромного десятикилограммового гольца, который оказался самым большим уловом их «экспедиции». Остальные рыбаки возвращались тоже не с пустыми руками.
Вечер, как водится, закончился плотным обмыванием улова. Андрей почему-то быстро опьянел. Ему хорошо запомнилось только то, как он пытался ухватиться за уплывающее сознание и вникнуть в сюжет рассказа, излагаемого Витей. Он с удивлением осознавал, что ничего не понимает: слова рассказчика вылетали очень быстро, словно из пулемёта. Некоторые умудрялись складываться во фразы, но большинство утопали в речке за окном, так и не успев превратиться в смысл.
