Марта Уэллс - Стихия огня (Иль-Рьен - 1)
— «Любимая ведьма». А мне нравится, — сообщила Каде, обращаясь, должно быть, к синей фаянсовой вазе, что стояла рядом с ней на крышке буфета. — Я хочу наложить на него проклятие.
— Вот что, любимая ведьма, если вы не будете сидеть тихо, вам придется выйти отсюда.
Каде, сощурясь, бросила на Томаса укоризненный взгляд, а потом одарила Донтана взором настолько лукавым и злобным, что он просто не мог его выдержать и опустил глаза.
Томас задумчиво посмотрел на задержанного и спросил:
— Вы чародей?
— Нет.
— Значит, вы просто интересуетесь магией подобно Лестраку?
Томас не забыл последние слова молодого лорда: «Он обещал научить власти». Человек, уже познавший вкус чародейской силы, способный сделать невидимой дверь или навести смерть на сделавшегося бесполезным шпиона, будет испытывать невероятное искушение научиться чему-то большему у настоящего мастера вроде Грандье.
— Нет, это не так. — Донтан пренебрежительно отвернулся. Кажется, он помедлил, прежде чем ответить.
— Волшебник ли он? — спросил Томас, обращаясь к Каде.
Она запустила руку в карман своего балахона, а когда извлекла ее, пальцы оказались перепачканными какой-то темной пылью. Она осторожно прикоснулась к уголкам глаз, а потом поглядела на Донтана.
Тот ответил презрительно:
— Ну, ведьма?
Заглянув ему в глаза, она сказала:
— По-моему, он прекрасно знает, что я сделала.
Донтан с возмущением фыркнул и отвел взгляд. Не сводя с него глаз, Томас спросил:
— И что же это было?
— Я подпустила гаскойского порошка в глаза. И если бы он воспользовался заклинанием или на него были наложены чары, то я заметила бы их. Это отнюдь не доказывает, что он не может быть чародеем.
Донтан улыбнулся:
— Алхимические порошки нельзя считать тайной.
— Возможно, — согласился Томас. Он также слышал об этом средстве, однако объяснение действий Каде не сразу пришло ему в голову. Если Донтан и не искушен в чародейском деле, то, во всяком случае, долго терся возле его знатоков. — А где же сейчас обретается Грандье?
— Кто? Я не знаю этого имени. — Сказано просто великолепно, с должной мерой недоумения.
Томас рассмеялся:
— Значит, вы отстали от жизни. Теперь это имя известно каждому.
После убийства доктора Брауна слухи в дворцовых кругах вырвались из-под контроля, в них постоянно звучало имя Урбейна Грандье — впрочем, без особых подробностей. Донтану это должно быть известно, и Томас надеялся заставить его солгать.
Лицо Донтана окаменело, и какой-то миг он даже казался опасным в отличие от пьяных щенков, которых выставил отсюда Кастеро.
Опасен, но слаб подобно Лестраку, подумал Томас. Полезное орудие в чьих-то руках. И уже уверенным тоном сказал:
— Конечно, вы будете счастливы, узнав, что дворец гостеприимно предлагает вам свой кров.
— Вы пожалеете об этом. — Донтан собрал все остатки прежней маски и вновь говорил с пьяной наглостью.
— Один из нас, безусловно, пожалеет об этом, — согласился Томас.
Они возвратились во дворец уже к вечеру. Дождь перестал, но облака еще затмевали звезды и ущербную луну. Томас проверил арестованных, заключенных в цистерианские казармы. Донтану предоставили камеру, особо огражденную от всяких чар. После этого капитан направился по коридору во внешней стене в сторону Королевского бастиона. Томас намеревался отыскать Лукаса и узнать от него, что именно было обнаружено в доме Гамбина, хотя заранее подозревал, что ничего особенного там не найдут. Ответы на необходимые ему вопросы следовало выудить из Донтана. И откровенно говоря, им повезло уже в том, что они сумели захватить его.
Повезло еще и потому, что рядом оказалась Каде, вновь исчезнувшая со своей непредсказуемостью в поведении, как только они миновали Принцевы врата. Едва ли она явилась сюда лишь для того, чтобы натворить бед. Сам Томас скорее всего нашел бы потайную комнату Лестрака и без ее помощи, но, конечно, не успел бы проникнуть туда, чтобы вовремя допросить умирающего дворянина.
Томас поднялся по грубой каменной лестнице, под углом поворачивавшей наверх к Королевскому бастиону. Завешенный гобеленом вход на третьем этаже вывел его в длинную галерею, всю в зеркалах, необычно шумную и людную для вечернего времени.
Миновав группу занятых оживленным разговором придворных, Томас увидел причину всеобщего смятения. Здесь шла дуэль между Дензилем и Аристофаном, приближенным поэтом королевы Фалаисы. Сняв камзолы, в рубашках, они гоняли друг друга взад-вперед по освещенной свечами комнате.
Решительный молодой поэт уже задыхался, ему явно приходилось тяжелее. Дензиль, изящно завязавший светлые волосы на затылке, двигался уверенно и непринужденно. Поединок, вне сомнения, оказался центральным событием всего вечера, и женщины молча поглядывали на соперников, прикрывая лица веерами, мужчины же оценивали проявленное противниками мастерство и невозмутимо заключали пари.
Томас присоединился к Лукасу, наблюдавшему за поединком со стороны вместе со старым графом Дансенни и еще несколькими придворными.
— С чего началось? — спросил Томас у своего лейтенанта.
Лукас пожал плечами:
— Мальчишка объявил, что Дензиль чем-то там оскорбил королеву, и герцог бросил ему вызов. Все это весьма загадочно. Ни один из них не сказал, в чем именно заключалось оскорбление.
Скрестивший руки на груди старый граф обратил к нему скептический взор:
— На мой взгляд, они и сами не знают.
По большей части дуэли начинались от скуки. У придворных и обитающих в городе дворян особых дел не имелось, только выпивка, азартные игры и споры, поэтому они дрались буквально из-за всего, начиная от чести собственных жен и кончая исходом карточных баталий. Этот же поединок имел вид явного экспромта: секундантов не было, бой шел в мерцающем свете длинного коридора.
Взмокший от напряжения Аристофан стремился воспользоваться всеми брешами в защите Дензиля, однако клинок его никак не поспевал к цели вовремя. Спустя несколько мгновений Томас заметил, что герцог фехтует в манере, к которой он и сам нередко прибегал, тренируя неопытных фехтовальщиков. Дензиль полностью контролировал бой, выдерживая постоянное расстояние между собой и юным поэтом. Поскольку герцог был выше, длинные руки его и лучшая техника не давали Аристофану даже шанса нанести ему рану.
Герцог Альсенский пользовался особым дуэльным оружием, черная металлическая чашка подходила к голевому кинжалу. Томас отметил, что в руках Аристофана находилась вполне дуэльная шпага.
— Откуда он взял такое оружие? — Капитан поглядел на Лукаса.
