Богдан Петецкий - Зоны нейтрализации
С левой стороны, сразу же за лобовой броней, свисал над корпусом «Фобоса» какой-то металлический предмет. Чуть погодя я узнал по очертаниям коробку, похожую на те, что мы видели в коридоре. От нее осталась только верхняя крышка, согнувшаяся спиралью, из ее задней стенки торчали растопыренные и почерневшие обрывки проводов. Продвигаясь ради пользы дела наощупь, мы все-таки врезались, в конце концов, в одно из тутошних приспособлений и вызвали короткое замыкание. Кончиться это могло и хуже. Так или иначе, дальнейший путь был пока что невозможен.
Нам не оставалось ничего другого, как выпить до конца горький напиток, приготовленный к нашему появлению. Я развернул башенку к центру зала и поудобнее устроился в кресле.
Изображение города не подвергалось ни малейшему изменению. Только движение на его улицах словно бы усилилось, если такое вообще возможно.
В нижней части экрана был виден проход тесной боковой улочки без мостовой. Фасад нижнего этажа углового дома представлял собой плиту волнистого стекла шириной в несколько метров. Над ней висела крикливая неоновая реклама. Далее шли бесконечные, убегающие вверх, за пределы поля зрения, ряды четырехугольных окон.
Перед панорамным стеклом первого этажа плыл нескончаемый поток людей. Над их головами, в глубине видимого сквозь окно зала стояли столики, накрытые какими-то белыми накидками. На низких, прозрачных стульях сидели девушки в юбочках, едва скрывающих бедра и в ярких кофточках; юноши в обвисающих, блестящих пиджаках; мужчины с нездоровым румянцем на лицах, резко жестикулирующие или, наоборот, отупевшие, уставившиеся в пустоту, разверзшуюся перед их ничего не видящими глазами. Пожилых женщин я не заметил.
Ближе всего к нам, в углу зала, сидел пожилой мужчина. Низко наклонившись, он положил руки на стол и уперся в них головой. Казалось, он спал. Но сидящая напротив девушка что-то говорила ему. Мужчина не реагировал, только время от времени едва заметно приподымал голову, мотал ей, словно отгоняя муху, и вновь засыпал. Перед ним виднелась бутылка с прозрачной жидкостью и какая-то неаппетитная пища. Наконец, девушка наклонилась через стол, положила руки ему на локти. Потрясла за них, сильно, даже грубо. Мужчина приподнял голову. Но глаза его оставались закрытыми. Прядки редких волос прилипли к его лбу. Он зашевелил губами и приподнялся встать, но колени его не слушались, он покачался на них, словно ехал на велосипеде, и вновь рухнул в кресло. Девушка рассмеялась, повернулась и помахала рукой. Тотчас же у их столика появился другой мужчина, в поблескивающем, голубом костюме.
В то же время на тротуаре, перед стеклянной стеной началось замешательство. Из дверей, в которых вращалось что-то, напоминающее лопатки ротора в старинных турбогенераторах, вылетел мужчина в сбившейся рубашке, пролетел, споткнувшись, несколько метров и упал во весь рост, ударившись лицом о каменные плиты. Толпа захохотала. Мужчина приподнялся на локтях, поднял ноги, пытаясь подняться, но руки его не слушались и он упал снова. Его плечи еще раз конвульсивно дернулись, больше он не двигался.
Вокруг тела лежащего сделалось пусто. Но только на минуту.
Прошло даже меньше времени, когда толпа людей, огибающих это место, сблизилась, слилась, и единственное, что свидетельствовало о преграде на пути, был чуточку больший просвет в колеблющемся море голов. Я не заметил, чтобы хоть кто-нибудь задержался хотя бы на долю секунды. Лица прохожих отворачивались от лежащего, и в них не было ничего, кроме раздражения, вызванного необходимостью обходить помеху, оказавшуюся на пути.
С меня этого хватило. Не обращая внимания на реакцию, которую я мог вызвать, я сместил башенку, заблокировал автоматы и дал по стенам лазерную очередь, стараясь попасть в светящиеся полосы. Город просуществовал еще долю секунды, потом раздался треск, словно от атмосферного разряда, изображение на мгновение полыхнуло, а потом все исчезло.
Я зажег прожектора. А когда глаза понемногу привыкли к темноте, неторопливо двинулся вперед.
Вход в коридор находился не далее, чем в пяти метрах от того места, где мы были вынуждены задержаться. Так же, как и в первый раз, на противоположной стороне зала, его открыл фотоэлемент, когда мы осветили его из наших прожекторов. Не оглядываясь больше назад, я въехал в мрачное нутро тоннеля.
Через какое-то время отозвался гейгер. Индикатор излучения вновь наполнился оранжевым светом. Это подтверждало то, что я говорил Риве. Наши побывали тут перед нами.
Не прошло даже и минуты, как пол коридора резко изменился. Перед нами виднелась, освещенная отраженным светом, наклонная плоскость, круто уходящая вверх. Двигатели заурчали немного громче, кабина слегка задрожала, мы начали карабкаться вверх.
Счетчик проделанного пути, начиная с того момента, как мы пересекали пролом на внешней поверхности базы, показывал число: «24». У нас позади оставалось побольше восьми часов езды. Вполне достаточно, для первых суток после посадки. Теперь меня одолевало только одно желание: как можно скорее оказаться на поверхности. Но нас поджидала еще одна неожиданность. А, говоря точнее, две.
* * *Ход поднимался все дальше, по прямой линии, без каких-либо поворотов. Становилось все светлее, но впереди ничего не было видно, что указывало бы на близость выхода или более обширного помещения. Я не знал, ведет ли этот путь на поверхность, или же нам придется возвращаться.
Но с каждым преодоленным метром мы находились все выше. Это было уже что-то.
Я на мгновение отвернулся, чтобы пробежать глазами по датчикам, расположенным в задней части кабины, когда «Фобос» резко затормозил. Я полетел вперед, с размаху ударившись виском о подлокотник кресла. Хотел кое-что сказать, но Рива опередил меня.
– Этого ты тоже возьмешь в камеру? – спросил он хрипловатым, ненатурально спокойным голосом.
Я словно бы повернулся и, все еще внутренне бунтуя против такой манеры езды, нехотя посмотрел на экран. И тут же забыл о болящем лице, об ожидающей нас дороге, о том, что мы видели минуту назад и о том, что еще можем увидеть. Вскочил с кресла и подлетел к иллюминатору. Рива уже стоял возле меня, прижавшись подбородком к моему плечу.
Распластавшись поперек коридора, лежал человек. С закинутой назад головой, разбросанными, бессильными ногами и словно бы сплющенной грудью, он напоминал старую, выброшенную одежду. Так может выглядеть только труп.
Я поискал взглядом его лицо. И не нашел. Вроде бы. Через минуту я буду знать наверняка. Но сейчас у меня не было сил ни для одного движения.
Мужчина был одет в тоненький, пенистый комбинезон, какие надеваются под скафандр. На нем не было ни следов крови, грязи, каких-либо пробоин или даже обычных царапин. Ничего. Так убивает излучение.
