Лорд Дансени - Дочь короля Эльфландии
Тогда он отправился в дом второго мальчишки. И в этой хижине тоже горели свечи и стол стоял накрыт. Две старушки и мальчуган сидели за ужином. Орион сообщил им о своей нужде в доезжачем и предложил пареньку эту должность. Обитатели этого дома перепугались еще сильнее: это видно было и невооруженным глазом. Старушки хором воскликнули, что парень еще слишком молод, что бегать он разучился, что столь великой чести он недостоин, что собаки ни в жизнь к нему не привыкнут. Много чего еще наговорили они, пока, наконец, не принялись нести откровенную чушь. Ориону ничего не оставалось делать, как покинуть их и отправиться в дом третьего. Но и там произошла та же история. Старейшины мечтали о магии для Эрла, но прикосновение к ней наяву, и даже самая мысль о магии пугали народ хижин. Никто не соглашался отпустить сыновей в незнаемые угодья переведаться с тамошни-ми существами: в столь мрачном и грозном свете представили обитателей волшебной страны слухи Эрла, подобно огромной и зловещей тени. Потому никто не сопровождал Ориона, когда он снова поднялся со своими псами по склону долины и направился на восток через наши поля, - туда, куда обитатели Земли ходить отказывались наотрез.
Март уже близился к концу; Орион почивал в своей башне, когда снизу до него донесся крик павлинов, резкий и отчетливый поутру. Затем в сон его ворвалось блеяние овец с далеких нагорий; пронзительно кричали петухи, ибо в солнечном воздухе пела Весна. Орион поднялся и отправился на псарню; очень скоро вставшие спозаранку пахари увидели, как поднимается он по крутому склону долины и все его псы бегут за ним, выделяясь на зеленом фоне рыжими пятнами. Так юноша миновал ведомые нам поля. Так добрался он, еще до того, как солнце село, до той полоски земли, от которой все люди отвращают взоры, где к западу, среди полей жирной бурой глины поднимаются обители людей, а к востоку над сумеречной границей сияют эльфийские горы.
Орион и его свора спустились вдоль последней изгороди к самой границе. И едва оказавшись там, юноша заметил, как совсем рядом из пелены сумерек, разделяющей Землю и Эльфландию, выскользнул лис: зверь пробежал несколько ярдов вдоль края наших полей, а затем снова нырнул в туман. Ориона это не удивило; таков уж обычай лиса - шнырять на окраинах Эльфландии и снова возвращаться в наши поля: именно оттуда лис приносит сюда, к нам, нечто такое, о чем не догадываются наши города. Но очень скоро лис опять выпрыгнул из сумерек, пробежал еще немного, и опять юркнул в лучистую завесу. Тогда Орион пригляделся, пытаясь понять, чем лис занят. И снова появился лис в ведомых нам полях, и снова спрятался в сумерки. Гончие тоже наблюдали за происходящим, не выказывая ни малейшего желания поохотиться за лисом, ибо они уже отведали легендарной крови.
Орион прошел еще немного вперед вдоль сумеречной преграды, следуя за лисом, и по мере того, как лис то показывался в наших полях, то снова исчезал, любопытство Ориона все разгоралось. Гончие неспешно трусили за хозяином, хотя очень скоро утратили всякий интерес к занятию лиса. Но загадка мгновенно разъяснилась: через туманную завесу вдруг перескочил тролль Лурулу, и приземлился в наших полях: именно с ним и играл лис.
- Человек, - вслух сообщил Лурулу самому себе, а может быть и приятелю-лису, говоря на языке троллей. И Орион тотчас же вспомнил тролля, что некогда явился к нему в детскую, вооружившись крохотным амулетом против времени, и скакал по потолку и с полки на полку, чем вывел из себя Зирундерель, опасавшуюся за свои чашки и плошки.
- Тролль! - откликнулся юноша, тоже на языке троллей; ибо еще в детстве матушка нашептала ему это наречие, рассказывая Ориону предания о троллях и напевая их древние песни.
- Кому это ведомо наречие троллей? - полюбопытствовал Лурулу.
Орион сообщил троллю свое имя, но для Лурулу то был пустой звук.
Однако тролль уселся на корточки и слегка поворошил в том, что у троллей примерно соответствует нашей памяти; и разгребая и перетряхивая немало пустячных воспоминаний, что время ведомых нам полей уничтожить не сумело, и недвижную апатию неизменных веков Эльфландии, он вдруг натолкнулся на воспоминание об Эрле; тролль снова оглядел Ориона с ног до головы и слегка поразмыслил. В этот самый миг Орион назвал троллю царственное имя своей матушки. И немедленно Лурулу проделал то, что среди троллей Эльфландии известно как преклонение пяти точек; иными словами, он опустился на колени и коснулся земли ладонями и лбом. Затем он снова вскочил и перекувырнулся в воздухе, потому что почтительность овладевала троллем крайне ненадолго.
- Что ты делаешь в полях людей? - спросил Орион.
- Играю, - отозвался Лурулу.
- А что ты поделываешь в Эльфландии?
- Слежу за временем, - отвечал Лурулу.
- Меня бы это не позабавило, - заметил Орион.
- Ты же никогда не пробовал, - откликнулся Лурулу. - В полях людей следить за временем невозможно.
- Почему бы и нет? - спросил Орион.
- Оно мчится слишком быстро.
Орион поразмыслил над словами тролля, однако сути их так и не постиг; никогда не покидая ведомых нам полей, юноша знал одну только поступь времени, и, стало быть, сравнивать не мог.
- Сколько лет прошло для тебя с тех пор, как мы беседовали в Эрле? полюбопытствовал тролль.
- Лет? - переспросил Орион.
- Сто? - предположил тролль.
- Около двенадцати, - отвечал Орион. - А для тебя?
- А для меня все еще продолжается день сегодняшний, - отвечал тролль.
И Орион не пожелал более говорить о времени, ибо не лежала у него душа к обсуждению темы, в которой он явно был осведомлен меньше самого заурядного тролля.
- Хочешь носить хлыст, - спросил Орион, - и бегать с моими гончими, когда мы погоним единорога через ведомые нам поля?
Лурулу придирчиво оглядел гончих, отмечая выражение их карих глаз: гончие с сомнением обратили носы свои в сторону тролля и вопросительно принюхались.
- Они же собаки, - сказал тролль так, словно это свидетельствовало против гончих. - Однако мысли у них славные.
- Значит, ты будешь носить хлыст, - подвел итог Орион.
- М-да. Да, - подтвердил тролль.
Тогда Орион отныне и навсегда вручил троллю свой собственный хлыст, и затрубил в рог, и зашагал прочь от сумеречной преграды, наказав Лурулу собрать гончих и повести свору следом, не давая псам разбегаться.
При виде тролля гончие встревожились, не желая повиноваться существу ростом не больше их самих; они принюхивались и принюхивались, но более похожим на человека тролль от этого не становился. Псы подбежали к нему из любопытства и отскочили в отвращении, и вызывающе разбрелись кто куда. Но безграничной находчивости проворного тролля противостоять было не так-то просто; хлыст взвился в воздух, показавшись в крошечной ручке в три раза больше, нежели на самом деле, плеть устремилась вперед и хлестнула одну из гончих по носу. Гончая взвизгнула: в глазах у нее читалось неприкрытое удивление; прочие псы все не унимались: они, должно быть, сочли происшедшее случайностью. Но снова взлетела плеть, и хлестнула по другому носу; и тогда гончие поняли, что эти жалящие удары направляет не случайность, но беспощадный и наметанный глаз. И с этой минуты и впредь псы почи-тали Лурулу, хотя так и не учуяли в нем человека, как ни старались.
