Ирина Булгакова - Зона. Урок выживания
Макс полез за запасным рожком, и в это время из дверного проема прыгнул еще один снорк.
Тварь, передвигавшаяся на удивление шустро, миновала вопящего Краба, дрожащими руками пытающегося водворить рожок на место. Перевязанные бинтами пальцы плохо слушались. Краб пытался снова и снова, но у него плохо получалось.
Очкарик методично, как при стрельбе в тире, выпустил короткую очередь в снорка. Опытная тварь, судя по всему, успела побывать в передрягах. Молниеносно дернувшись, снорк ушел из-под обстрела. Пули вонзились в тело безголовой твари, бившейся в судорогах.
Очкарик отступил на шаг, чтобы поймать тварь в прицел. Снорк разрезал воздух острыми когтями всего в нескольких сантиметрах от его ног. Тварь готовилась к следующему удару, когда к месту событий подоспел Грек. Его пуля, посланная в голову, остановила злобную тварь.
Из темноты неслось глухое, утробное рычание, отражали тусклый свет десятки стекол.
Неудачная атака несколько отрезвила тварей. Возникла заминка.
— Бесполезно, Грек, — Перец рванул его за рукав. — Уходим. Если снорки решили устроить пирушку, значит их очень много, — на бегу добавил он и шагнул в коридор, из которого появился.
— Уходим! — крикнул Грек. И остался на месте, дожидаясь, пока Очкарик с Максом поднимут с пола рюкзаки.
Словно почуяв, что добыча ускользает, рванулся вперед снорк. С мерзким скрежетом когти царапали плиты. Не обратив внимания на вжавшегося в стену Краба, тварь бросилась на Грека.
Отступать, имея за спиной бешеную тварь, было смертельно опасно. Грек выстрелил, давая возможность новичкам скрыться в дверном проеме. В последний момент снорк откатился в сторону, уходя от нацеленных в голову пуль. Саркофаг, за которым стоял Грек, мешал как следует прицелиться. Снорк передвигался зигзагами и был быстр, как химера. В спину стрелять было также бесполезно, как и в грудь. Вдоль спины тянулся хребет, освобожденный от мяса и кожи, похожий по строению на человеческий, но на порядок толще.
Грек выстрелил и снова промахнулся. Пули скользнули вдоль хребта и ушли в стену. Брызнули во все стороны осколки кафельной плиты.
Саркофаг, до того мешавший Греку, спас ему жизнь. Пока тварь, с низко опущенной головой разбиралась с возникшим препятствием, проводник поймал ее в прицел. Пули пробили стекла противогаза, разметав содержимое черепа по полу. Снорк дернулся и опрокинулся навзничь.
Проводник не стал дожидаться, пока успокоится бьющееся в конвульсиях тело. Он повернулся и побежал по коридору. Вслед ему понеслось хриплое рычание.
— Грек, ты где? — раздался крик. — Торопись, давай! Ждать не буду.
Проводник в мгновенье ока преодолел длинный коридор и оказался в огромном складском помещении. Вдоль стен тянулись бесконечные металлические стеллажи, в центре возвышались многочисленные завалы.
— Наконец-то, — проворчал Перец, разглядывая Краба, появившегося в проеме.
Рядом с Перцем стояли новички. Упрямо сжал губы Очкарик. Макс одной рукой держал автомат, левая еще плохо слушалась. У ног Краба растекалась лужа крови. По всей видимости, снорк успел его достать — ниже колена брюки превратились в лохмотья.
— Чего встали? — гаркнул Перец. — Я один работать буду? Сейчас стеной пойдут, тогда настоитесь.
Он ухватился за ближайшую металлическую конструкцию и рванул вниз. Стеллаж накренился и рухнул на пол. С оглушительным треском вылетели из пазов оси, пробили плиты, глубоко вонзаясь в трещины.
Падали стеллажи, увеличивая завал. Стоял грохот, от которого закладывало уши. Поднималась столбом пыль.
На помощь Перцу поспешил Очкарик. Макс тоже не заставил просить себя дважды. Он работал наравне со всеми, по возможности оберегая раненную руку.
Только Краб воспользовался передышкой. Он подвернул превратившиеся в лохмотья разорванные штанины и полез в аптечку за бинтом. Перепачкавшись в крови, он пытался наложить повязку непослушными руками.
Насколько Грек успел заметить, раны были серьезными. Когти снорка взрезали мясо едва ли не до кости.
У входа постепенно высился завал. Когда все близлежащее железо было снесено в кучу, Грек перевел дух.
— Думаешь, это их остановит? — в голосе проводника прозвучало сомненье.
— Снорков? Нет, не остановит, — успокоил всех Перец. — Их теперь никто не остановит. То-то смотрю, так тихо в последнюю неделю было. Силы, суки, копили перед выбросом… Задержит — это да. Просочатся, как вода, — сталкер облизнул пересохшие губы. — Твари скользкие. Хребты переломают, но просочатся… Пока вся эта хрень не развалится… Уходим, хватит копаться, — он бросил выразительный взгляд на Краба.
Беспорядочное нагромождение, загораживающее проход не служило препятствием для звуков. Низкое, угрожающее рычание, от которого стыла кровь, приближалось. Катилось, как волна во время прилива, чтобы в следующее мгновенье снести все на своем пути.
— Шевелитесь! Ждать никого не буду! — голос Перца послышался из глубины склада.
Горели на стене лампочки аварийного освещения, выкрашенные в оранжевый свет, но света почти не давали. Когда Грек включил фонарик, чтобы не ошибиться и ненароком не оказаться в каком-нибудь тупике, образованном перевернутыми стеллажами, долговязая фигура исчезла за невысокой, всего по плечо, дверью. Вслед за Перцем туда же нырнули и Очкарик с Максом.
Греку пришлось поспешить, чтобы не отстать. Краба он дожидаться не стал. Поторопится, если жить хочет.
Проводник бежал по коридору, пригибая голову, чтобы не задеть потолок. Под ногами грохотали железные листы, намертво прибитые к бетону. Сколько времени прошло после аварии, а они держались, по-прежнему плотно пригнанные, так, что не видно было щелей между стыками.
Греку чудилось рычание за спиной и это его подгоняло. Он бежал быстро, но все равно опоздал.
Когда он ворвался в соседнее помещение, заваленное сломанной мебелью, ему пришлось остановиться. Отсюда вели три хода. Вывернутые с мясом двери валялись неподалеку. Грек собрался было крикнуть. В тот же момент он заметил отблеск фонаря в одном из проемов и рванул туда.
Дальше все происходило как в кошмарном сне. Помещения следовали одно за другим, соединенные многочисленными коридорами. Высокие потолки, теряющиеся в темноте сменялись низкими, так, что приходилось наклонять голову. Вместительные склады уступали место крохотным лабораториям непонятного назначения, рассчитанные не более, чем на одного — двух человек.
Лампочки, едва дающие свет, то и дело гасли. В наступившей темноте Греку приходилось освещать себе путь фонариком. Обострившийся слух каждый шорох воспринимал как подсказку. Он надеялся, что не пропустил в темноте какой-нибудь затейливый поворот, потому что полагаться приходилось только на здравый смысл — он не слышал звука шагов тех, кто шел впереди.
