Владимир Васильев - Антарктида ONLINE
– Можно к вам, Аркадий Степанович? – возник на пороге Непрухин. С мокрой каэшки капало на пол.
– Ты уже вошел, – мрачно констатировал начальник станции. Бывший начальник. Непрухин помялся.
– Вот… пришел узнать, как ваше здоровье.
– А тебе зачем?
– Да так. По-человечески…
Типунова передернуло.
– А как, по-твоему, я должен себя чувствовать?!!
– Либо как козел отпущения, либо как наш лидер. – У Непрухина был заготовлен ответ.
– Какой еще лидер! – взорвался Типунов. – Лидер! Козел я. Отпущения. А вы вот все – просто козлы! Магадана не видели? Так увидите!
– Там посмотрим, – загадочно улыбнулся Непрухин. – Да и что такое Магадан для антаркта? Климатический курорт, только и всего.
– Антаркты! – с презрением выговорил Типунов. – Тьфу, слышать противно. Да вас к ногтю возьмут в пять секунд!.. Да вас в бараний рог…
– Как? !
– Что – как?
– Я спрашиваю: как нас скрутят в бараний рог? Технически.
– Найдут как! Пришлют кого-нибудь и повяжут.
Непрухин просиял и со значением поднял вверх палец.
– О! В точку. Вчера по всем каналам передали: к нам вылетел «Ил-76» с судебным приставом на борту. Вязать нас, значит. А есть ли на борту кто-нибудь еще, кроме пристава, – о том молчок.
– Ну а если есть?.. Стой, повтори! Вчера, говоришь, вылетел?
– Вчера передали, а вылетел позавчера. Сидит, наверное, во Владике или в Токио, погоды ждет.
– Дождется ведь! Эта самая Роберта пошумит и успокоится.
– Знамо дело, успокоится, – беззаботно кивнул Непрухин. – Прилетят – примем.
С минуту Типунов немигающе смотрел на олуха царя небесного и думал, не ослышался ли он.
– Ты что, правда дурак?
– Вам виднее, – сдерзил Непрухин. – Если дурак, то это вы дурака зимовать оставили.
– Я за все отвечу! За все и за всех, понял? И за тебя в том числе!
– Значит, решили лететь?
– Идиот! Кто ж тебя спросит-то? Под белы рученьки – и домой, в ближайший СИЗО! ТАМ за нас за всех уже решили!
– Да? – Непрухин казался озадаченным. – А мне вот почему-то кажется, что за себя я буду решать сам. И Жбаночкину то же самое кажется, и Полосюку, и Нематодо, и Сусекову…
– Ну-ну! Посмотрим!
– А что так зловеще-то? Допустим, «семьдесят шестой» умудрится сесть. Допустим, на борту есть группа захвата. Ну и?.. На крайний случай снесем вездеходом стойку шасси и пополним население Антарктиды за счет опергруппы.
– Запрут вас по помещениям и вызовут второй самолет! Или судно.
– Оно, конечно, могут, – согласился Непрухин. – Да только без нас им на Новорусской до следующей оказии не выжить, так что как запрут, так и выпустят. Дизелистов, завхоза, повара выпустят в первую очередь, а там и до остальных дело дойдет. Аркадий Степанович! – Непрухин умоляюще прижал руки к груди. – Да задумайтесь вы хоть на минуту! Полезная же привычка думать, ей-ей! Народ к вам всей душой, а вы в кусты! Мы же антаркты, понимаете? И все эти опера через пять дней станут антарктами, зуб даю.
– Чушь собачья!
– А вот увидите. В смысле, увидите, если нас действительно прилетят брать. Лично я думаю, что никакой группы захвата на борту нет.
– Это еще почему?
– Да так. Просто мнение.
Типунов издал звук, средний между стоном и рычанием.
– Ну не знаю, кто из вас как, а я не антаркт. У меня мозги хоть и с сотрясением, но зато на месте.
– Точно?
– Уверен.
– Жаль, – вздохнул Непрухин. – То есть жаль, что вы не антаркт. Потом пожалеете, да поздно будет… А может, еще передумаете? Время есть.
– Уйди!.. Нет, стой! Расскажи, что у нас нового?
– У нас? – возликовал Непрухин.
– Сволочи! У вас! Что нового у вас на вашей – теперь вашей! – станции, ну и вообще…
– У нас моросит. По всему побережью туман, только у аргентинцев ясно на ихней Эсперансе. Генка Ломаев передает – над Амундсен-Скоттом чистое небо. Конгресс работает третий день.
– И есть результаты? – ядовито вопросил Типунов.
– Спорят. Вроде как с завтрашнего дня начнут принимать резолюции всеантарктическим голосованием. Вы голосовать будете ?
– Сам голосуй! Антаркт! Что еще?
– А что еще? – развел руками Непрухин. – Работаем. Домики сколачиваем. Те яхтсмены, которых я привел, здорово помогают. Некоторые совсем без башни, а поселить людей надо – соотечественники как-никак, не мотаться же им у припая на своих яхтах… Да, вот еще что: решили начать регулярные радиопередачи на KB, для начала научно-популярные. Обыватель должен знать, что такое Антарктида. Первую передачу дали утром, вторая начнется, – Непрухин глянул на часы и заторопился, – через двадцать минут. Ну, мне пора. Я диктор, мне еще текст просмотреть надо…
Дверь за ним закрылась. На полу осталась лужа воды – округлая и с игривым хвостиком, зловредно смахивающая на очертания Антарктиды. Некоторое время Аркадий Степанович Типунов тупо смотрел на эту лужу, невольно пытаясь найти на ее периферии место, где должна располагаться станция Новорусская. Ему хотелось демонстративно плюнуть в лужу, но он этого не сделал – для начальника, даже бывшего, это было бы неуместно. Затем Аркадий Степанович с выражением произнес: «Д-диктор!», после чего облегчил душу простыми русскими словами.
***
Почти те же слова изрыгал Нафаня, уронив молоток и тряся отбитым пальцем. Три щитовых домика, обнаруженных на холодном складе, уже сколотили, продлив на два десятка метров единственную улицу Новорусской, и разыграли, кто из яхтсменов будет в них жить первую неделю, – а четвертый домик оказался некомплектным. Как раз тот домик, который по воле жребия должен был принять на жительство экипажи «Анубиса» и «Балтики». Недоставало целой стенки, а куда она девалась – неизвестно. К счастью, на складе имелся рулонный утеплитель, а стенку на крайний случай всегда можно сделать из подручного материала.
В этом смысле хороши старые станции вроде Мирного. Ежесезонная разгрузка судов, начиная еще со старушки «Оби», всегда оставляет свои следы, надо только знать, где что может валяться, и не лениться
копать снег. Тут – пустые бочки из-под солярки, здесь – бревна, приготовленные для переправы тракторов через полыньи, а вон там, помнится, в позапрошлом году свалили тонны две оцинкованного железа, да так и бросили, потому что началась пурга… Станция Новорусская была молода, но и здесь старожилы охотно указывали места захоронения «полезных ископаемых», изредка вступая в ожесточенные споры: «Да не тут оно лежит, а во-он там, аккурат в ложбине…» Третейским судьей выступал Тохтамыш, догадавшийся, чего хотят люди. Если пес переставал путаться под ногами и начинал копать – бери лом и долби там же, потому что с этаким полуснегом-полульдом собачьим когтям вовек не справиться.
