Виталий Сертаков - Симулятор. Задача: выжить
Тут до меня кое-что дошло. Слишком болела голова, никак не мог сосредоточиться. Я не сразу обратил внимание, что Белкин переодел рубаху и сменил пижамные штаны на чьи-то белые брюки. Брюки ему были явно велики, Белкин подпоясался веревкой, за спиной держал авоську с двумя термосами.
— Вы... вы уходите, доктор?
— Я иду с Жаном, но. Он мне неприятен, они все мне кажутся мразью, каждый по-своему.
— Подождите, не бросайте нас... Там больные! Да и вообще, вы не дойдете...
Доктор скривился, его круглое, обычно приветливое лицо изменилось вдруг до неузнаваемости. Несколько секунд оно походило на деревянную маску разъяренного африканского божка.
— Мы идем за водой, Алексей Александрович! Вы перепугались, что Белкин взбесился и ринется в лес, а? Нет уж, увольте! У меня больная жена, и я никому больше не позволю отнимать ее долю... Мы идем за водой, пока не вернулся ваш идол, вот. Вам нравится — лижите Нильсу пятки вместе с национальными кадрами на здоровье. Пока его не пристрелили, да-да. Вы что, полагаете, люди бесконечно будут терпеть, пока он собирает по поселку живые трупы? Я предложил вам руку, вы отказались помочь, а ведь. Ведь вместе мы бы могли. Два ствола... затем вы, мальчик, Муслим, он Саше просто в рот смотрит, еще громила этот, молдаванин...
Белкин предлагал мне войти в партию власти. Я не стал спрашивать, который из министерских портфелей мне достанется, я даже не стал спрашивать, где Комаров с Жаном собираются найти воду.
Назревала война.
— Так вы не с нами?
— Вы тоже не с ними, доктор.
— Прекратите демагогию. Я с ними, поскольку. На меня орали утром, но нечем промыть рану.
— Доктор, в лагере вам воду не уступят. Снова начнется драка...
— На сей раз драки не будет, — он снова выдавил зигзагообразную ухмылку; его голова вдруг показалась мне похожей на пустую хэллуиновскую тыкву с пилообразным оскалом. — Драки не будет, хе. Гриша приволок с какой-то дачи карабин и двустволку.
Несмотря на жару, по спине у меня пробежала волна холода.
— Вы будете стрелять... в людей?
— Надеюсь, они откроют огонь первыми, — сухо ответил врач.
12
Я надеялся, это точно, но.
В глубине жалкого естества Белкин предполагал, что молдаване первыми стрелять не начнут. Хотя стволы у них в лагере имелись, ведь в прошлый раз Жану заехали по роже прикладом.
Только в прошлый раз Жан выпендривался один, и прикладом его били не шабашники. Там в подсобке жил повар с женой и с ребенком, вполне славянин. Кроме повара, еще три-четыре пары дачников, сотрудники НИИ, которому принадлежал зарастающий бурьяном пионерлагерь, вот. Не вполне дачники, однако. Похоже, они занимались переоборудованием или демонтажом, а под этим соусом вывезли на природу семьи. А строители повелись на оскорбления, естественно.
Наш бритоголовый вождь тоже затаил обиду.
Вообще-то вождем он стал не для всех, с Комаровым они напряженно хранили нейтралитет. Забавно наблюдать, словно не замечали друг друга, вот. Зато с прочими Жан цапался, несмотря.
Несмотря на общую для всех, извиняюсь, задницу.
Так, для будущего суда... Душещипательная коллизия поджидает уважаемых присяжных. Задачка на сообразительность, хе! Излагаю условия.
Состав соучастников: трусливый Белкин, угрюмый Жан, никакой сержант Комаров, активная Тамара Маркеловна, официальный председатель чего-то Мартынюк, слезливо-бешеный Григорий, двое спортивных предпринимателей, имена забыл. Тонкая неврастеничная жена предпринимателя номер один. Последние трое присоединились к нам по пути, когда заметили, что у нас появилось оружие.
Могу простить Григория, поскольку. Кажется, этот чугунный владелец чугунного крыльца командовал водолазами, или что-то в этом роде. Или ассенизаторами, тоже неплохо. Великолепные чугунные украшения у них на окнах, беседки, фонарики, всякий раз мы с Нелей любовались, гуляя, да...
— Кирилл, ты идешь? — Жан поджидал меня на пороге, накручивая на толстый палец связку ключей.
Терпеть не могу эту прапорскую манеру крутить на пальце ключи; так и отдает кирзачем и каптеркой. Терпеть не могу, когда быдло кличет меня по имени.
Однако отважный Белкин угодливо улыбнулся и промолчал. Потому что у быдла на плече покачивалось ружье.
— Пока светло? — подпрыгивали спортивные предприниматели. Оба чуяли в Жане большого брата, матерого наставника, скажем так
— Пока темно, — сплюнул «большой брат».
— Зачем нам бабы? — Водолаз брезгливо смерил взглядом директрису.
— Своей будешь командовать! — окрысилась Тамара.
Тощая супруга предпринимателя промолчала; дрожала за спиной мужа, как освобожденная женщина Востока, прижимала к животу мятую канистру. Глядела боком, как зайчик. Свет фонарика лизнул ее лицо, трус Белкин вздрогнул.
У тощей шея была замотана шарфиком, а левый глаз вытянулся на висок. Те же симптомы, что и у моей жены, но. Более ранняя стадия. Я очень хотел увидеть, как обстоят у тощей дела со ступнями, но ее загораживала тень мужа.
— Огородами пойдем?
— Нет, по улице. Так заметнее, если нападут...
— У забора держитесь, у забора им не развернуться. И заткнитесь все, слушайте свист. Эти суки розовые свистят сперва...
Я оглянулся на окна первого этажа. Пыльные стекла отражали звездный хоровод, но я одним местом ощущал испуганные взгляды моих подопечных. Раненые боялись оставаться без врача. Кроме того, за мной наверняка следил Дед.
Ходячая совесть, чтоб ему.
— Верно, пока темно, — блондинка-директорша шагнула за забор в сопровождении своего любимого недруга депутата Мартынюка. — Бегите, трусы, пока не вернулся наш санитарный поезд.
— Это кого ты трусом обозвала? — подал голос «спортсмен» номер один. Тощая супруга шипела ему уxo, но парень в кедах не на шутку расхрабрился.
Тамара его не удостоила ответом.
— Да ты кто вообще такая? — брызгал он слюной на директоршу. Та величаво отвернулась, ага. Знатная стерва...
У меня зародилось подозрение, что слабак Белкин поставил не на ту лошадь. Более того, у меня зародилось сомнение, что при подобном накале дружелюбия мы вообще достигнем ворот лагеря.
— Придурки, — сплюнула жена предпринимателя. — Конченые придурки...
Тут случилась странная вещь. Я совершенно точно помню, что внимательно посмотрел на эту женщину, вспомнил ее имя и даже вспомнил, где они жили в поселке. Но лицо ее так и не отложилось в памяти, оно словно растеклось, как растекается действительность за стеклами запотевших очков. И муженька ее, здоровенного малого, я никак не мог зафиксировать.
Люди из страны Пустота.
— Сытые, состоятельные, наглые хозяева поселка, леса, бывшего лагеря и бывшей страны. Совершенно безликие. Впрочем, в тот момент я не придал значения пустоте.
