Пол Андерсон - Настанет время
— Может, они что-нибудь подготовили, — сказала Леонса.
— Вряд ли. Мы списаны со счета. Я уверен.
— Вероятно, я нервничаю оттого, что я женщина.
Поколебавшись, Хэйвиг сказал:
— Если бы они следили за нами и знали о наших контактах с доком, они нанесли бы мне удар через него. Нет, нет. — Он обратился ко мне: — Я могу навлечь на вас неприятности, док. Простите меня. Именно поэтому я не поддерживаю контакта с матерью.
— Все в порядке, Джек. — Я попытался изобразить улыбку.
— Это немного развлекает меня, особенно сейчас, когда я отошел от практической работы.
— Но все будет о'кей, — сказал Джек. — Я позабочусь об этом.
Леонса вздохнула. Долгое время стояла тишина, только с улицы слышался шелест ветвей на ветру. По небу проносились облака.
— Значит, ты считаешь, что я спокойно доживу до смерти?
Он кивнул.
— Ты знаешь, когда это случится?
Он сидел неподвижно.
— Хорошо, не говори. Но не потому, что я боюсь. Я простой смертный и знаю, что это случится. Однако я не завидую тебе. Когда я умру, ты потеряешь друга.
Мой чайник засвистел.
— Значит, — говорил я несколько часов спустя, — ты не собираешься быть пассивным? Ты хочешь что-то предпринять относительно Ээрии?
— Если смогу, — тихо ответил Хэйвиг.
Леонса, сидевшая рядом с ним, стиснула его руку.
— Что ты говоришь! — воскликнула она. — Я сама была там, в будущем. Недолго, но я видела, что Ээрия стала могущественной. Я видела Калеба Уоллиса, выходящего из самолета. Он был стар, но я его видела. — Она стиснула кулаки. — И никто не убил этого ублюдка!
Я взял свою трубку. Мы уже пообедали и сидели в моем кабинете среди книг и картин. Солнце поднялось довольно высоко, и я объявил, что уже можно выпить немного виски. Но все же атмосфера в кабинете оставалась напряженной.
Я почти физически ощущал горе и гнев, которые хранили в себе эти двое.
— Ты не полностью изучил будущее Ээрии, — сказал я.
— Да. Мы читали книги Уоллиса и слушали его рассказы. Я не думаю, что он лгал. Он эгоист, но в таких вопросах лгать не будет.
— Ты не понял меня. — Я махнул трубкой. — Я спросил, изучал ли ты Ээрию последовательно, год за годом.
— Нет, — ответила Леонса. — Раньше не было причин, а теперь слишком опасно. — Она внимательно взглянула на меня. Все-таки она была очень привлекательна. — Вы что-то имеете в виду, док?
— Может быть. — Я достал спички, зажег трубку. Этот маленький очаг в моей руке всегда действовал на меня успокаивающе. — Джек, я много думал о том, что ты рассказал мне в последний визит. Это естественно. У меня есть время для размышлений. И ты сейчас пришел ко мне в надежде, что я дам тебе совет. Верно?
Он кивнул. Мелкая дрожь била его тело.
— Я, разумеется, не могу сказать, что решил ваши проблемы, — предупредил я. — Я могу только сказать то, что ты сам говорил мне: свобода таится в неизвестном.
— Продолжайте, — выдохнула Леонса. Она сидела, стиснув кулаки.
— Ну что же, — сказал я, глубоко затянувшись — Твое последнее утверждение еще больше укрепило меня в моем мнении. Уоллис верит, что его организация, модифицированная, но базирующаяся на том, что он создал, будет доминировать после эпохи Маури. Из того, что видели вы, это кажется мне сомнительным. Следовательно, когда-то произойдет упадок Ээрии. И… вообще-то о будущем Ээрии вы знаете только со слов Калеба Уоллиса, который крайне тщеславен и родился более сотни лет назад.
— А какое значение имеет дата его рождения? — спросил Хэйвиг.
— Большое. Наш век — жестокий век. Мы получили суровые уроки, каких себе даже представить не может поколение Уоллиса. Кроме того, общий стиль жизни, уровень науки… Он наверняка слышал что-то, например, об операционном анализе, но никогда не пользовался им. Хэйвиг напрягся.
— Твой хронолог — это пример мышления человека двадцатого века. Кстати, что с ним?
— Я оставил его в Стамбуле, когда меня схватили. Думаю, что люди, которые стали жить в этом доме, либо выбросили его, либо разобрали на части из любопытства. Я уже сделал себе новый.
Мне стало не по себе. Я начал понимать Леонсу, охотницу из дикого племени.
— Те люди, которые тебя схватили, даже такой неординарный и изощренный человек, как Красицкий, даже не подумали взять этот прибор для изучения. И это прекрасная иллюстрация к моей точке зрения. Джек, у каждого путешественника во времени есть проблема попадания точно в нужный момент. И только ты подошел к разрешению этой проблемы научно: разработал прибор и нашел компанию, которая изготовила его для тебя.
Я выдохнул клуб голубого дыма.
— Это никогда не пришло бы в голову Уоллису. И никому из его окружения. Для них это недоступно. У них совсем не такой образ мышления.
Снова наступила тишина.
— Ну и что ж, — заговорил Хэйвиг, — я путешественник во времени, рожденный в самый поздний период.
Я кивнул.
— И воспользуйся своим преимуществом. Ты уже сделал это, решив изучить эпоху после Маури. Никто из окружения Уоллиса не осмелился бы на это. Помни, что Уоллис — выходец из того века, когда главным было не тщательное изучение с обоснованными выводами, а предсказание, предположение. Это век Максвелла, Пирса, Рикардо, Клаузевица — мыслителей, гениев. Но семена, которые они посеяли, не взошли в те времена. Я у верен, что Уоллис, как и другие путешественники во времени, дитя своего века, хотя он и смог отбросить кое-какие предрассудки и стать суперменом.
У Леонсы был озадаченный вид. Естественно, моя философия была непонятна ей. Хэйвиг тоже не все понимал.
— Что вы предлагаете? — наконец спросил он.
— Ничего конкретного. Только вообще. Сконцентрируйся на стратегии, а не на тактике. Не пытайся в одиночку воевать с целой организацией. Заручись союзниками.
— Откуда мне их взять?
— Везде и во всех временах. Уоллис неплохо поставил дело с набором агентов. Но он действует слишком грубо, и наверняка многие не попадают в его сети. Наверняка в Иерусалиме в день казни было много путешественников. Его агенты смогли найти только тех, кто не очень старался скрыть свою уникальность. Нужно попытаться найти остальных.
— Хмм… Я уже и сам думал об этом. — Хэйвиг потер подбородок. — Может, стоит пройти по улицам, напевая мессу на греческом языке.
— И на латинском тоже. — Я сжал трубку. — И еще одно. Может, тебе не стоит слишком уж засекречивать себя. Ты уже не ребенок.
Я говорил о тебе в Беркли и Холльерг-Колледже, разумеется, не называя тебя. В Беркли хорошие люди и настоящие ученые. Я могу назвать тебе тех, с кем я говорил и кто принял факт твоего существования. Они могут помочь тебе, уважая твое доверие.
