Владимир Савченко - Пятое измерение
…В варианте, из которого вернулся Кепкин, нет никакого рисунка жилок на листьях клена напротив окон. И рисунка на коре тоже. Потому что нет ни листьев, ни коры обгорелый ствол с сучьями. И сегодняшние красивые плоские облака, которыми я любовался, испарились там в момент вспышки, затмившей солнце. Такой вариант развития ноосферы влияет и на природу.
А Герка все-таки добрался сюда, в здание с сорванной крышей, вылетевшими стеклами, очагами пожаров, поднялся на свой этаж, нашел в себе силы, умирая, вернуться и сообщить о таком варианте. Хоть видом своим дал знать, как это выглядит.
… Бедный Герка, несчастный лабораторный шут гороховый! Как оно, действительно, бывает; и человек не хуже других, способный исследователь, дельный работник а установится к нему дурноватое отношение, через «бу-га-га», и все вроде не в счет. Он сам еще по слабости характера подыгрывал, ваньку валял. Ох, как меня сейчас гнетет чувство вины перед ним за подначку, за дурацкую «версию», что жена его бьет (я автор, я)! И перебросили его по Пятому шутовским способом… оправдывался: "Прледчувствие останавливает". Правильное было предчувствие.
…Выходит, один я остался более-менее полноценным вариаисследователем. Кепкин погиб, Тюрин не может, Стриж «мерцает» каждый раз неясно, появится ли он еще. И вернуться в нуль-вариант все трудней, такое впечатление, что он съеживается, будто шагреневая кожа, особый кусочек пространства-времени. Без прошлого, без влияния на что бы то ни было… и без будущего? Что, в самом деле, меня ждет здесь?
4И я останавливаюсь, будто налетел на препятствие. Гляжу во тьму расширенными глазами. Холод в душе. мурашки по коже.
…а тоже самое, что и Кепкина! То есть необязательно атомная война достаточно вылетевшего из-за угла самосвала. Как меня до сих пор-то еще не угораздило… и как до сих пор не понял это!
Есть много вариантов "pas moi" в которых меня уже нет. Есть такие, где мне еще жить да жить. По этой же статистике должны быть и переходные между теми и другими такие, в которых конец мой не в прошлом и не в будущем, а сейчас, лишь сдвинут по Пятому. Сколько всего моих вариантов с существенными различиями: тысячи? сотни тысяч? Ведь это не что-нибудь, а десятки, сотни или тысячи моих смертей! Не успеешь оглядеться и крышка.
…Кто знает, если бы дошел до этой мысли умозрительно, то рассуждал бы, наверное, спокойней, но сейчас, после того как я нашел здесь и тащил на плече в клинику умирающего Герку, все куда более зримо. Я с ужасом смотрю в сторону стартового кресла: никакая сила не заставит меня более взойти на помост и сесть на него. И так сегодня чуть не гигнулся от импульса.
…Главное дело, не знаем, куда какая ПСВ ведет. С самого начала нацелились на одно: переброситься, сдвинуться по Пятому. Куда неважно. И не думали об этом.
А вот, оказывается, какова плата за это знание. В обычном существовании жизнь одна и смерть одна. А в надвариантном состоянии жизнь-то все равно одна (потому что это моя жизнь), хоть и обогащенная новыми воспоминаниями и впечатлениями, а смертей-кончин меня ждет много!
Что, струсил? спрашиваю я себя вслух. Мой голос глухо отдается от стен.
Опускаюсь на Край помоста, провожу руками по лицу, делаю глубокие дыхания. И верно, струсил, сердце частит. Хреновый все-таки из тебя вариаисследователь, Кузя!
…С Кадмичем бы надо это обсудить, поставить ему такую задачу. Возможно ли просчитать в ЭВМ, посмотреть как-то математически: что маячит в глубине ПСВ? Или нет?..
А если установит, что невозможно, не просматривается Пятое измерение на манер шоссе перед автомобилями, не перебрасываться вовсе? Зачем же я тогда стремлюсь в Нуль?
…В каком-то последующем перебросе мне не повезет. То, что Кепкин добрался в Нуль, скорее исключение, чем правило для гибнущих вариаисследователей. Не вернусь, останется один Тюрин. Он подождет-подождет, да и попытается сам перейти и наперед ясно, чем это для него кончится.
Смирнова и Убыйбатько после этого… ну, наверное, просто «отключатся» от Нуль-варианта, перестанут выпячиваться в него поступками и прическами. Пал Федорыч тоже да он, похоже, уже выбыл из игры после той пальбы электролитов.
И очень может быть, что с безнадзорно включенной "мигалкой"-эмоциотроном тогда произойдет то же, что случилось с нею в иных вариантах: перегрев, короткое замыкание… и пожар. Останется обгоревший корпус с дырами приборных гнезд, его выставят на задний двор, а потом спишут. Как, с каким объяснением? Э, слова для акта найдутся.
И все. Нуль-вариант сомкнется с другими.
Неужели к тому идет?..
И чем попадать под обух, я могу просто встать и уйти?
…Из-за чего, собственно, на рожон-то лезть? Сначала ясно' реализовать новую идею и тем утвердить себя. А дальше? Ведь практического выхода это задание не имеет.
Ну, протопчем мы для человечества эту тропинку в Пятое, все люди смогут свободно скользить по измерениям мира возможностей… и что? Сначала они, люди мира сего, увлеченные маячащей перед носом "морковкой счастья", будут рассматривать свои варианты так: ага, это я упустил, надо учесть и в следующий уж раз… а вот здесь я выгадал, молодец!.. а этого надо бы избежать… то есть все новое подчинят старым целям. Но постепенно вариаисследование поднимет их над миром, отрешит от расчетов и выгод, от напряженной суеты. Изменятся цели человеческого существования. Как? Я не знаю.
Единственный пока "практический выход" это то, что я предупредил Сашку о бромиде бора. Что же, и дальше мне, подвергая себя реальным опасностям, спасать его от опасности в большой степени мнимой?
Как сказано у Гоголя: "С одной стороны, пользы отечеству никакой, а с другой… но и с другой стороны тоже нет пользы!"
Сижу в темноте локти на коленях, лицо в ладонях. Я не испуган, нет. Я в смятении.
ГЛАВА XII. Возвращение
Вероятность того, что пуговицы на штанах расстегнутся, намного превосходит ту, что они сами застегнутся. Следовательно, застегивание штанов процесс антиэнтропийный. С него начинается покорение природы.
К. Прутков-инженер, Мысль № 111.
Музыкальный сигнал перехода. Не наш сигнал, что-то скрипично-арфное, подобное дуновению ветра над кронами деревьев. Вскакиваю, оборачиваюсь смутный силуэт человека в кресле. Сашка? Включаю свет.
О боже, Люся моя возлюбленная. Моя жена. отбитая у Стрижевича, его вдова, к которой ушел от Лиды… женщина, которую я упустил почти во всех вариантах. Но там, где не упустил, у нас любовь, какой у меня не было и не будет.
Ты? Почему ты здесь?
Сейчас я озадачен, и, если честно, не очень рад встрече: помню, как давеча рассматривал себя в зеркальце гальванометра. Рожей не вышел я сейчас для встречи с ней. Для тех вариантов.
