Михаил Тырин - Легионы хаоса
— Может, и эта… — Лури сел на траве. — А может, и другая, совсем не такая. Здесь нет никого, кроме механидов. Другие просто не выживают. Такие дела…
— Механиды охраняют Свалку, — добавил Лимбо. — С ними нельзя договориться. И очень трудно убить. Это все знают.
— А убежать от них сложно?
— Ты же сама видела… — кисло усмехнулся Лури.
— Ну, не знаю… мне показалось, неповоротливый он какой-то.
— Давайте отдохнем и поедим, — предложил Лури. — Я в этом буреломе вымотался как черт. Да и думать лучше на сытый желудок.
— Это как сказать, — усмехнулась Марго. — Сытый и довольный человек вряд ли что придумает, ему и так хорошо.
— Вопрос только, кто тут похож на довольного… — фыркнул в ответ Лури.
* * *— Ну… двигай потихоньку, — Хенд ощупал одежду Петровича, проверяя, не звякнет ли какая-нибудь пряжка в безмолвной ночи.
— Ты, это… присматривай за мной, ладно? — у Петровича дрожали коленки.
— Пойду крилов отвяжу. Если что — может, успею тебя подхватить.
Петрович только безнадежно махнул рукой в ответ.
«Не страшно… не страшно…» — твердил он себе, ступая по пружинистой траве. Домики у переправы темнели на фоне воды нагромождением кубиков. Чудище все так же бродило вдоль забора, вздыхая и ворча.
Вдруг оно остановилось, повернув голову в сторону Петровича. Недовольно запыхтело. Петрович застыл, чувствуя, как мурашки бегут по спине.
«Не страшно… не страшно… ничего не будет…»
Он невольно схватился обеими руками за диск, висящий на груди, — неужели сломалась штуковина?
Чудище помялось еще некоторое время у забора, затем вдруг неторопливо направилось к Петровичу. У того вдруг как-то сразу прошел весь страх. «Вот теперь и узнаем…» — пронеслась в голове глуповато-беспомощная мысль.
Он вспомнил, как делали в таких случаях обитатели подземного зверинца в Шире. Надо просто расставить в стороны руки.
Петрович так и поступил. И даже сделал несколько шагов навстречу монстру.
Через секунду его словно окатило прохладной водой. Это было чувство невероятного облегчения, захлестнувшее все — от кончиков волос до пяток. Чудище остановилось. А спустя еще несколько секунд развернулось и потопало прочь, потеряв к нежданному гостю всякий интерес.
«Вот так! — торжествующе подумал Петрович. — Знай наших».
Он спрятался в тени одного из домиков, внимательно оглядывая территорию поста. Следовало найти стойло и какую-то клетку. Там должен был содержаться Туф, как полагал Хенд. А если его там не окажется, то задача усложнялась в разы.
Петрович высмотрел самое неказистое строение и направился к нему. Ориентироваться он решил по запаху: стойло — оно и в Африке стойло.
Он заскользил вдоль стены, но не успел пройти и пяти шагов.
Перед самым носом распахнулась дверь, и прямо ему в руки вывалился усод с кувшином в руках.
Усод испугался еще больше Петровича, кувшин грохнулся на землю и раскололся. В нос ударили испарения дрянного грибного настоя.
Петрович рефлекторно схватил усода за физиономию, затыкая тому рот, и ввалился с ним обратно в дверной проем, оказавшись в темном тамбуре.
Он нащупал хоботок и слегка накрутил его на палец. Усод отреагировал взволнованным сопением.
— Тихо… тихо, говорю… — Петрович лихорадочно соображал, что ему делать. — Только пикни, недомерок, — я тебе твой хобот оторву и засуну знаешь куда? Есть там кто внутри?
Усод отчаянно замотал головой. Петрович надавил усодом на вторую дверь тамбура, и оба оказались в полутемном помещении, похожем на кладовку. Стены были завешаны мешками, бухтами веревок, связками каких-то сушеных стеблей. На широком столе лежала пара разобранных огнеметов, рядом была машинка для прессовки зарядов, тут же валялись объедки, грязные тряпки и прочий хлам.
— Где наш человек? — спросил Петрович, не ослабляя хватки за хоботок.
Усод указал глазами сторону двери.
— Покажешь.
Петрович сдернул со стола обрывок какого-то жгута и ловко, одной рукой соорудил из него что-то вроде поводка для усода.
— И вот еще что… — он аккуратно отстегнул от груди усода устройство, оберегающее от чудищ.
Усод замотал головой, замычал что-то, но Петрович только усмехнулся.
— Ничего, авось не такой прыткий теперь будешь.
Они вышли на улицу. Усод держался руками за поводок, который врезался в горло при любом резком движении.
— Только пикни! — напомнил Петрович. — А теперь показывай.
Усод убеждениям, кажется, внял. Он трясся так, что вибрация передавалась по веревке. За ближайшим домиком он указал Петровичу на большой деревянный ящик, стоявший между повозками.
— И что? — не понял Петрович.
— Дайте же пожрать, гады! — грянул вдруг в тишине голос Туфа. — Такого не положено, чтоб человека голодом морить!
Петрович аж присел от испуга.
— Тихо ты, дурень! — выдавил он. — Ты в ящике, что ли?
Некоторое время Туф изумленно молчал.
— Муммо? — осторожно поинтересовался он из ящика.
— Тихо! — цыкнул Петрович и подтолкнул усода. — Открывай коробку, шибздик…
Усод поспешно выполнил команду, почти не клацнув замками. Туф — помятый, грязный, облепленный соломой — выкатился наружу.
Некоторое время он изумленно переводил взгляд с Петровича на усода.
— Муммо… что за…
— Рот закрой. Надевай эту штуку — и дуем отсюда, — Петрович протянул ему устройство, снятое с усода. — А ты лезь в ящик, понял?
Усод в мгновение ока скрылся в ящике и захлопнул крышку. Казалось, он спрятался с превеликой радостью.
— Я без вещей не уйду! — заявил вдруг Туф.
— Рехнулся? Какие вещи, давай, руки в ноги — и за мной!
— Нет, муммо. У меня тут крил, да и вообще… — Петрович заметил, что Туф по-прежнему крутит устройство в руках.
— Надень, говорю! Потом спасибо скажешь.
— Ладно, ладно… Стой тут. Я мигом… — Туф скрылся в темноте, не дав изумленному Петровичу и слова сказать.
Некоторое время было тихо. Петрович прислушивался к пыхтению монстра за забором.
Потом произошла катастрофа. Неповоротливый Туф что-то там задел — только этим объяснялся грохот и звон стекла, разорвавший воздух над переправой.
Петрович оцепенел. Секунду в воздухе висела напряженная тишина, затем пост пробудился. Послышались голоса и топот, в стойле зарычали крилы, а за забором вдруг трубно завыло сторожевое чудище.
— Что ж ты, твою-то мать?.. — простонал Петрович.
Нужно было бежать. Туф это натворил — ему и разгребать. Так подсказывал разум. Но бежать Петрович не мог. Невыносимой казалась ему мысль бросить приятеля, когда все уже почти закончилось, когда до свободы оставалось всего-то несколько шагов.
