Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur
Крокодил вспомнил, что не завтракал и накануне почти не ужинал.
— Угощайся, — Тимор-Алк разломил гриб, как лепешку. — На.
— Спасибо.
Крокодил уселся рядом и руками, перепачканными в засыхающей крови, взял угощение.
* * *— Кто твои родители?
Он все-таки не удержался. Тимор-Алк сидел, догрызая подгоревшую корку гриба, и больше на поляне никого не было — оставшиеся в лагере переместились на берег, и оттуда слышались голоса и заливистый смех. А Проба тянулась, не собираясь заканчиваться, и перспективы Крокодила, хоть и не такие отчаянные, как прежде, оставались туманными. Он задал вопрос, увидел тень, пробежавшую по лицу мальчишки, и заговорил, не давая ему опомниться:
— Хочешь, я расскажу тебя про себя? Как я родился на Земле, как ходил в школу? Мои родители были разведены… В смысле они расстались, когда мне было четыре года. Отец уехал в Америку… В смысле на другой континент. Мать вышла замуж, а потом опять развелась. Она меня вырастила… Тебе все это интересно? Рассказывать?
— Почему ты оставил свою планету? — спросил Тимор-Алк.
Этого вопроса Крокодил боялся больше всего.
— Не знаю, — сказал он чистую правду, звучащую как издевательство. — В обращении к себе я сказал, что на Земле у меня нет будущего. Но не объяснил почему… Кто твои родители, Тимор-Алк?
Мальчишка провел ладонью по коротким зеленоватым волосам. Еще вчера они опали с его головы, как листва, а теперь отросли заново. Инициация, подумал Крокодил, — это смерть и воскресение.
— Мою мать звали Альба.
— Звали? Она…
— Ну да, она умерла. Роды… короче… Я ее почти не помню.
— Почти?
— Я родился поздно. Биологический возраст не совпадает со временем, прошедшим от рождения. Я кое-что помню, ну, урывками, конечно. Помню, как был внутри матери, в темноте, и слышал голоса снаружи. Она не хотела меня рожать.
— Почему?!
— Я ведь не такой, как все, — сказал Тимор-Алк с едва заметной укоризной. — Я наполовину Тень.
— Наполовину что?!
— Наполовину Тень, — повторил Тимор-Алк, сдвинув брови. — Когда я родился, меня исследовали и пришли к выводу, что фактически я — человек. То есть я появился в результате слияния двух половых клеток, соединения двух генетических наборов…
— Кто твой отец? — в ужасе спросил Крокодил.
— Тень, — глухо повторил Алк. — Это значит, что он — порождение сознания моей матери. Он явился ей, она увидела и поверила. А потом было поздно, потому что уже появился я. Она не хотела меня рожать, я сидел внутри два года.
«Он меня разыгрывает, — догадался Крокодил. — Как это мило с его стороны — посмеяться над глупым мигрантом».
— Ха-ха, — сказал он вслух.
Тимор-Алк посмотрел на него так, что Крокодил осекся.
— Извини, — пробормотал он, совсем уже ничего не понимая. — Ты не шутишь?
— Шучу, — сказал Тимор-Алк, и щека у него дернулась от обиды.
— Прости, — Крокодил занервничал. — Просто, с моей точки зрения, это ни в какие ворота…
— Ты сам спросил.
— Ну да…
— Нас зовут полукровками. Я не один такой. Только на Пробу ездят не все. У нас очень низкий болевой порог. У меня ноль четыре.
— И это значит…
— Это значит, — сказал Аира, появляясь у сидящих за спинами, — что его можно жестоко пытать, царапая ногтем. Тимор-Алк, мы закончили с первой группой, позови, будь добр, тех, что на берегу, как только они будут готовы — мы отправимся.
Мальчишка, заметно побледнев, молча встал и зашагал сквозь помятые с утра кусты.
— Разговоры по душам? — сквозь зубы спросил Аира.
— Это что, все правда? — спросил шокированный Крокодил. — Про Тень, воображаемых мужей и все такое прочее?
— Закрой рот, — сказал Аира с такой яростью, что Крокодил отпрянул.
Небо окончательно прояснилось. Солнце стояло в зените, но влажная дымка никуда не девалась. Плетеные сараи, хранилища инструментов и амуниции, топливо, сложенное пирамидками у костра, бочка с деревянным ковшом, бак с мусором, навесы над гамаками — все утопало в горячем банном тумане.
— Все здесь? — Аира окинул взглядом запыхавшихся мальчишек, бегом вернувшихся от реки. — Первая группа прошла испытание, надеюсь, вам повезет не меньше. За мной — не отставать — побежали!
И он сорвался с места, легко и буднично, как обычно.
Навстречу, сторонясь на узкой тропинке, брели счастливцы из первой группы: у Полос-Нада подбородок был в блевотине, Данин-Рам, бледный до синевы, надсадно кашлял, держась за горло. Прочие выглядели не лучше; Крокодил почувствовал холодок между лопатками.
Что теперь?
* * *В этой части леса было темно даже в полдень. По тропинке недавно ходили: рассеченные лианы свисали, как рваные кабели, мятые листья и цветы валялись под ногами. Верхушки кустарника колебались на уровне глаз, кроны смыкались высоко над головой, жесткая трава поднималась дыбом, как ее ни топтали. Вслед за остальными Крокодил прошел в широкую древесную арку, похожую на ворота, и остановился, в очередной раз пораженный.
Растения, заселившие эту поляну, язык не поворачивался назвать деревьями. Это были скульптуры безумного ваятеля, похожие одновременно на людей и животных, на танцующих шутов, на молящихся уродов, на языки пламени и струи воды. Зеленые, желтые, красно-коричневые, они были покрыты чешуей и мхом, корой и гладкой блестящей пленкой и располагались почти идеальным кольцом. В центре зияло пустое пространство, истоптанное множеством ног. На нем, как битая посуда, валялись в беспорядке осколки не то хитиновых панцирей, не то пестрой яичной скорлупы. А выше, там, куда растения-скульптуры тянули руки, щупальца, лапы и языки, в сетке сплетенных лиан покоились бурые, покрытые грязными перьями шары, и оттуда доносилось низкое воркование, похожее на гудение трансформатора.
Аира стукнул ножнами тесака по дереву-скульптуре, удивительно похожему на танцовщицу с тремя ногами. Дерево задрожало, дрожь прокатилась по поляне, сетка лиан над головой завибрировала, как струны, воркование сделалось громче. На стволе растения открылось дупло; Аира сунул в него руку по локоть и с явным усилием вытащил длинный мясистый побег, похожий на гигантского дохлого червяка или на мягкий шланг.
— Подходим по очереди, — объявил Аира. — Пьем и садимся, где кому удобно, но не слишком близко друг к другу. Никаких разговоров, пожалуйста.
В руках у него оказалась половинка яичной скорлупы размером со средних размеров чашку. Сдавив в кулаке растение-шланг, он мгновенно наполнил ее прозрачной жидкостью и протянул первому, кто рискнул подойти, — парню по имени Дорин-Гай.
