Дмитрий Емец - Охотники за привидениями
В тот же миг внезапный сквозняк распахнул форточку, и ребята поняли, что Маменька умчалась. Вернулась она примерно минут через двадцать. На стол к Гению упали шоферская фуражка, толстая папка с бумагами и номер с государственным флагом.
- Это номер президентской машины! - охнул Егор, беря его в руки.
Тем временем Федор примерил шоферскую фуражку и, уставившись на первую страницу папки, прочитал: "Бумаги на подпись президенту Российской Федерации."
- Ишь ты какая у нас Маменька запасливая! - поразился он. - И папку у президента стащила!
- Погоди, давай узнаем, что Маменька выяснила! - сказал Егор. - Давай, Маменька, мы тебя слушаем!
Маменька немедленно схватила карандаш и стала отстукивать им на столе Азбуку Морзе, но делала это так быстро, что ребята ничего не смогли разобрать.
- Стой! Давай ты лучше будешь на компьютере печатать! - предложил Егор. Он включил компьютер и Маменька, вдоволь наигравшись с клавишами, стала отбивать тарабарщину вперемежку с нужными сведениями. Вот что она отбила:
"У-у-у! О-о-о! Гхцукп! Дядька-президент би-би в машине! Бумажки листать, в носовой платочек дудеть! А-а! Аттилы в би-би нету! Аттила в Кремль сидит, в кабинет ждет! Нехороший Аттила, он не хотеть с Маменька дружить! О-о! У-у! Чпок! Р-рррр! Маменька хотеть: президент не езди в Кремль, уезжать подальше из Москва! Маменька пугать президент. Маменька выть ему в ухо, Маменька отламывать дверца его би-би. Президент бояться, президент кричать! Охрана хватать президент, сажать его свой большой би-би, мчаться в Кремль. Маменька хотеть догнать тот би-би, но вначале Маменька играться старый би-би. Пока Маменька играться, президент в другой би-би уже далеко. Тогда Маменька брать кое-что на память и возвращаться обратно. Маменька торопиться ведь ее ждут друзья!"
Катя смущенно улыбнулась. Это была едва ли не первая улыбка после того, как пропал гусар.
- Как трогательно! Она считает нас своими друзьями! - сказала она.
- Тоже мне приятелей нашла! Операцию провалила! - недовольно сказал Федор.
- Федор, ты тошнот! - вспылила Катя.
- Подумаешь, заигралась немного, с кем не бывает, - поспешил на защиту Маменьки Дон-Жуан. - Зато всё что нужно выяснила. Аттила в Кремле, там же теперь и президент. А что будет дальше, об этом даже думать неохота.
- Я предупрежу профессора! Теперь без его помощи нам не обойтись! вскочил с места Егор.
- Ты хочешь поехать на скутере? - спросила Катя.
- Разумеется, - ворчливо ответил Гений.
- Не трать бензин, у меня есть план получше. Ну-ка, Маменька, принеси нам сюда профессора! - велел Паша.
Радостно задребезжав стеклом книжного шкафа, Маменька исчезла, а спустя десять минут, едва не разбив своими загипсованными ногами стекло, в комнату влетел профессор Фантомов. Он летел прямо с кроватью, вместе с блоками, к которым крепились его руки и ноги. Маменька опустила кровать на пол возле письменного стола, и кровать сразу заняла собой всю комнату. Еще десять минут потребовалось профессору, чтобы немного отдышаться и перестать ругать Маменьку и "великолепную пятерку" на чем свет стоит.
- Это вы ее подучили меня притащить? - кричал профессор. - Меня, между прочим, кормили супом. И вдруг кровать срывается с места и, протаранив окно, улетает. Видели бы вы лицо медсестры! Я никогда его не забуду! Такое милое, полубезумное лицо, с голубыми-голубыми, круглыми от ужаса глазами. Я уж не говорю о том, что я сам чувствовал, когда меня мчали между домами и время от время кровать переходила в крутое пике.
"У-у, противный! И пошутить нельзя!" - отстучала на компьютере Маменька.
- Ладно, проехали! Считайте, что на первый раз я вас простил. Чего вам от меня надо? - спросил профессор, когда его гнев наконец улегся.
- Новости самые неважные. Кувшин мы прошляпили, а Аттила уже в Кремле.
- Я так и понял, - сказал Фантомов, кивая на лежавшие на столе правительственные номера. - Это оттуда?
- Это маменькин боевой трофей.
- Маменька, сколько раз тебя учить: нормальные полтергейсты так себя не ведут, - нахмурился профессор. - Считай, что пока я тебя прощаю! Но учти: мое терпение не безгранично.
- Хотите чаю? - предложила Катя.
- Чаю? - переспросил профессор. - Ну ладно, давай так и быть...
Вскоре, главным образом благодаря Кате, ворчливый профессор оттаял окончательно.
- Уговорили, несколько дней я поживу у вас и помогу вам своими мудрыми советами. Тем более, что на ближайшую неделю у меня не было никаких особенных планов, - согласился он, оглядывая свои бинты.
Чтобы не объяснять родителям, откуда в их комнате взялся неизвестный загипсованный человек да еще с больничной кроватью, профессора решено было расположить в комнате Дон-Жуана, дедушка которого накануне уехал на две недели в Южную Америку читать лекции по культуре майя. Перенесли кровать всё с помощью той же Маменьки, которая на радостях, что теперь с ней все ее друзья вместе, вначале подбросила кровать на высоту примерно шестидесяти этажей и уже только потом, поймав у самой земли, поставила её в комнату к Дон-Жуану.
С кровати, где лежал профессор то и дело доносилось его любимое: "Считай, что я тебя прощаю!", а дальше шел количественный номер, в который профессор прощал. Для каждого у него была отдельная нумерация. За три часа Катю он простил два раза, Дон-Жуана - пять, Колбасина - четыре раза, Егора - двадцать, а Федора прощал столько, что сбился со счета. Впрочем, это было неудивительно, потому что он морозил глупость за глупостью и бестактность за бестактностью.
Гений переселился к Дон-Жуану и целый день под руководством профессора что-то чертил. Оба охотника за привидениями, старый и молодой, разрабатывали схему ловушки для Аттилы, причем оба употребляли терминологию, понятную только большим спецам в физике и высшей математике. "Синус тангенса конангенса косинуса двойной гипотенузы в квадрате," - передразнивал их Федор.
С Пашей же Колбасиным произошла презабавная история: в него влюбилась Маменька. Что именно полтергейстиха нашла в Паше, сказать сложно, но теперь она слушалась только его, и целыми часами преследовала Пашу своими неуемными заботами. Она то притаскивала ему откуда-то то гроздь бананов, то целый мешок с мандаринами, а то и ящик шоколада.
"С оптового рынка таскает! То-то там небось воплей!" - авторитетно заявлял Федор. Колбасин, смущаясь и даже злясь, пробовал урезонить Маменьку, но это было дохлым делом: Маменька не урезонивалась. "Великолепной пятерке" ничего не оставалось, как всем вместе есть шоколад и мандарины, благо занятие это было необременяющее.
Вдобавок Маменька оказалась очень ревнивой полтергейстихой. Как-то заметив, что Паша смотрит из окна на возвращающуюся Маринку Улыбышеву, Маменька издала оглушительный потусторонний вопль и, схватив Маринку, посадила ее в кузов проезжащего мимо грузовика. Дрожа от ужаса, Маринка наблюдала, как мешок со штукатуркой, стоявший с ней рядом в грузовике, сорвался с места и, летая над кузовом, написал на его досках сыплющимся порошком слова: "Не зарься на Пашу, он мой!"
